Фил отхлебнул из фляги. Вода была чистая, вкусная и прохладная — как и любая вода, выходившая из цехов водоочистительного завода.
— Исаак действительно был гением, — возразил Изя. — Если бы не его идея, мы бы так и ютились в Долине Маринера. Ну как водичка?
— Вода как вода, — пожал плечами Фил, возвращая флягу.
— Ничего не понимаешь, Филя-сан… — Изя отхлебнул из фляги и зажмурился. Лицо его выражало блаженство.
— Куда уж мне понимать-то, — усмехнулся Фил. — «Исана» — это по- японски значит «Большая Рыба»?
— «Отважная Рыба», — поправил Изя. — «Отважная» — это ключевое слово!
Фил подумал, что никогда не видел на Марсе отважных рыб. Те рыбы, что обитали в крытых бассейнах Долины Ареса, были совсем не отважные — большие, вялые, лениво шевелящие плавниками и разевающие в грустных зевках рот.
— Ключевое слово — «рыба», — возразил Фил. — Из-за воды. Интересно, «Исаак» — это тоже рыба?
— Ты американец, тебе виднее, — пожал плечами Изя.
— «Исаак» — это, кажется, не американское имя, — с сомнением в голосе произнес Фил. — Да и «Филипп», если я не ошибаюсь, тоже… Вообще, странно даже как-то… американцы, японцы, русские…
— Русские и американцы — да, — легко согласился Изя, опять расплываясь в улыбке. — А вот японец — это не странно, это здорово!
— Да ну тебя! — отмахнулся Фил. — Я не об этом сейчас. Я о том, что мы же все марсиане. Нет тут никакой Америки или Японии. Ты в Японии-то хоть раз был?
— Я не люблю кладбища, Филя-сан, — Изя сделался необычайно серьезен, и улыбка с его лица исчезла напрочь. — После Апокалипсиса Страна восходящего солнца превратилась в самое настоящее пепелище. Я видел съемки — пепел, песок, пустыня… Что мне там делать?!
— А на Земле ты вообще был?
— Был. В Америке. Не понравилось. Как говорит Стрелка, понтов много.
— Чего? А!.. Это да, — кивнул Фил. — Я тоже был — в Твин Пиксе.
— Где?! — изумился Изя.
— Город такой, — пояснил Фил. — Кстати, холмы там тоже есть. Не такие, как наши, но тоже внушительные. Не знаю, то ли они город свой так назвали в честь наших холмов, то ли наши предки… у нас ведь и Олимп есть, и много еще чего… — Фил замолчал.
— Так что там Твин Пикс? — напомнил Изя.
— Не понравился он мне, — поморщился Фил. — Земной Твин Пикс — совсем не то, чем он кажется. Хотя крупный город. Самый крупный в штате, если не ошибаюсь…
— А в каком штате? — с интересом спросил Изя.
— Да не помню я названий этих, — опять поморщился Фил. — На северо- западе где-то. Там раньше леса были, а сейчас до сих пор пустыня… Великая американская пустыня…
— Так и называется?! — удивился Изя.
— Нет, это я просто так, — ответил Фил. — Кстати, земляшки наотрез отказывались считать меня американцем, представляешь?
— А что в этом удивительного? На то они и земляшки.
— Да, я родился на Марсе, не на Земле и не в Америке, — продолжал Фил. — Я считаю себя американцем, как ты считаешь себя японцем. Но ни Америки, ни Японии мы в глаза не видели. Может быть, земляшки правы? Может быть, мы не американцы, японцы или русские, а марсиане? За что мы цепляемся, называя себя так? За какое прошлое?
— За предков, — ответил Изя. — За язык, за культуру.
— Ага, за культуру, — усмехнулся Фил. — Знакомые слова, что-то из лексикона мертвяков — они тоже постоянно твердят о том, что необходимо возвращаться к исходному состоянию, все держатся за древние поселения в Долине Маринера, считают, что именно здесь должна возродиться человеческая цивилизация, даже кислородные маски они используют старого образца. А летоисчисление?
— Ну, насчет летоисчисления — тут я бы поспорил, — возразил Изя. — Скорее это мы используем устаревшую систему. Четный год, нечетный год… Ведь год — это один период обращения планеты вокруг Солнца. И у нас бы тогда получалось в году шестьсот шестьдесят восемь дней.
— Солов, — поправил Фил. — Мертвяки называют дни солами.
— Неважно, — ответил Изя. — Год, день, час — это все-таки земляшкины определения. Почему бы не привязать времяисчисление к Марсу?!
— Ну, часы у нас идут иначе, — заметил Фил. — Когда я был на Земле, то очень удивлялся, почему они все время отстают? — Фил рассмеялся, вспоминая свою поездку на Землю. — Да и год, кстати, мы слегка подкорректировали.
— Ну и зачем же теперь называть его годом? — спросил Изя. — Олимпийцы, например, они вообще все по-своему переиначили.
— Олимпийцы — полные идиоты, — заметил Фил. — Пытаются жить без масок, без силовых и гравитационных полей. Хотят стать настоящими, как они говорят, марсианами. Но ты бы посмотрел на их единственную ферму! Мы же не просто так цепляемся к земному году, для фермеров это очень удобно. А олимпийцы… Впрочем, неизвестно, что хуже, олимпийцы или мертвяки.
— Или мы, — тихо произнес Изя.
Фил скосился на него. Изя сидел как ни в чем не бывало, скучающий взгляд его скользил по приборной панели.
— Каждый из нас мечтает стать оплотом будущей цивилизации, — заявил Фил. — В том, что им станут олимпийцы или мертвяки, сомневаюсь. Слишком уж мало в их жизни по- настоящему человеческого, слишком мало умения приспосабливаться к окружающим условиям. Но смешнее всех выглядят все-таки мертвяки. Они считают себя носителями культуры человеческой цивилизации, а что они создали для ее возрождения? И вообще глупость это. Потому что цивилизация давно уже возродилась, и совсем не там, где того мертвяки ожидали, не в Долине Маринера — на пепелище уничтоженных Апокалипсисом древних городов, — а в Золотом Треугольнике. А у мертвяков так и остались лишь древние воспоминания да забытые и никому не нужные традиции. И именно это они называют культурным наследием людей?! Чушь какая-то… Да и вообще — много ли на Марсе осталось от, например, американской культуры? Или от японской?
— Я остался! — гордо заявил Изя. — Я — яркий представитель великого народа и великой японской культуры!
— Только языка почти не знаешь, — ввернул Фил. — Ни ты не знаешь, ни наши русские. Все сейчас говорят на какой-то дикой смеси английского, русского, немецкого и французского. Марсианский язык, одним словом.
— Ну почему же, — возразил Изя, ему почему-то очень не нравилось, что Фил затрагивает такие серьезные темы, и он всячески старался направить разговор в иное русло. — Стрелка с Туром очень хорошо умеют ругаться по-русски, я каждый раз встречаю у них новые и необычные словесные конструкции.
— А ты по-японски умеешь ругаться? — поинтересовался Фил.
— В японском языке ругательств нет, — вздохнул Изя. — Это единственное упущение великого языка. Великое упущение!
Фил улыбнулся и вдруг подумал, что правительство Золотого Треугольника поощряет подобное разделение по национальностям. И вряд ли здесь имеет место особая любовь к культурному наследию той или иной расы или нации, просто так легче управлять людьми. И, кстати, вдруг вспомнилось сообщение о захваченном два года назад пиратском корабле, в экипаже которого оказались
