Он поднял взгляд к свинцовому небу. От кострищ, оставшихся после праздничных костров прошлой ночи, в воздух поднимался кислый вонючий дым. Он вспомнил искры, взлетающие в темное небо над Лондоном и снова падающие вниз, точно потоки расплавленного золота. «Встанет золотое Солнце, и это произойдет властью Камня, lapis ex caelis».
Дар золота. Как там сказал Нортхэмптон? «Алчность двора не знает границ. Королю Якову нужно золото для смазливых мальчиков. Королеве нужны деньги для ленивых разодетых куколок». Даже Сесил, как сказал Нортхэмптон, заставил своих людей искать философский камень. Интересно, почему Нортхэмптон, у которого столько соглядатаев, столько тайных слуг, способных на убийство, решил сделать именно Неда орудием своей мести Джону Ловетту? Возможно, он решил, что Недом можно не дорожить.
И теперь Неду нужно доказать, что это не так.
8
Не торопись! Сперва для усиленья
Состав поставим в паровую баню:
Распустим на пару, потом остудим,
Распустим снова и опять остудим.
Учись, сынок, — от многих повторений
Состав приобретает добродетель.
К утру дождевые облака рассеялись. Свежий ветерок дул с реки, теребя клочья дыма, что поднимался от отливок, сложенных в кучи у канатной фабрики, оставлял после себя запах рыбы, морской воды и дегтя, рвался в окна и двери всех домов между Ист-Чипом и Биллингсгейтом.
В своем логове на Крукд-лейн сидел на табурете у рабочего стола старик. Он задремал и, как часто случалось в эти дни, ему приснился Фичино, бродивший по свету со своей собакой в поисках тайны золота. Ему снилось, что этот великий алхимик прибыл сюда и делится с ним своими знаниями; но именно тогда, когда Фичино собирался назвать необходимые ингредиенты для изготовления философского камня, раздался стук в дверь, и старик чуть не свалился с табурета.
Он вскочил на ноги, что-то бормоча. Или это только ветер? Он взволнованно повернулся к рабочему столу, где испускали пары и пузыри реторты и тигли, и крикнул своему юному помощнику, чтобы тот оставил мехи и посмотрел, кто там пришел; но юноша еще не успел дойти до двери, когда алхимик, называвший себя Альбертусом — свое настоящее имя он отверг уже так давно, что почти совсем забыл, — позвал его обратно присмотреть за огнем.
Конечно, то был просто ветер, сотрясающий старый дом. Альбертус так же боялся ослабить огонь под своими драгоценными тиглями, как боится птица, чтобы не озябли в гнезде ее птенчики, так как в самом старом и самом ценном из его сосудов — сколько было лет этому сосуду, он и сам не знает, вероятно, много, потому что он занимался таким делом, при котором часы, дни, недели текут без счета, — так вот, в этом сосуде находился предмет его многолетних трудов, смесь философской ртути и серы, омываемых алхимической влагой, и они испарялись и кристаллизовались снова и снова, преодолевая долгий путь к совершенству. Дрожащими руками он поднял почерневший от жара тигель с огня и принялся рассматривать его таинственное содержимое.
Прокаливание. Возгонка. Повторная перегонка.
Он уже почти мог надеяться, что с этим тиглем близок к обретению Шестой Стадии, о которой мечтают алхимики, — получению Белой Тинктуры, за которой последует окончательное созревание. Все философы древности, Парацельс, Пико, Агриппа и сам Фичино описывали различные способы достижения вершины — философского камня, этой чудодейственной субстанции, которая все превращает в золото; и Альбертус за долгие годы испробовал все эти способы. Его волосы и борода побелели, пока он читал книги, возгонял смеси, прокаливал и очищал снова и снова; юноши, которых он нанимал, чтобы исполнять его поручения и поддерживать огонь в жаровнях, появлялись и исчезали так быстро, что он не помнил их имен, как и своего собственного.
Ночью, вечно опасаясь, что грабители явятся за его тайнами, он почти не спал, но продолжал читать о герметических таинствах «Пикатрикса» и об «Изумрудной таблице». Он изучал также движение планет, которые предопределяют не только жизни людей, но рост всего, в том числе и золота. Когда же он все-таки спал, то снилось ему золото. Он жаждал всем своим существом открыть тайну получения камня, которую, как считалось, маг Джон Ди узнал у некоего ангельского вестника перед самой своей смертью и знание о которой, как говорили, умерло вместе с ним. Иногда Альбертус боялся, что тоже умрет прежде, чем овладеет этой тайной.
Мальчик снова принялся раздувать мехи, потому что Альбертус непрестанно твердил ему, что требуется постоянный жар, чтобы питать его варево. Потом на улице залаяла собака, а в дверь снова постучали. Альбертус, бормоча, сам пошел проверить, хорошо ли задвинут засов, чтобы не впускать в комнату надоедливый ноябрьский ветер, который гнал клубы дыма обратно в каминную трубу. Но когда он проверял засов, то услышал, что мужской голос зовет его:
— Мастер Альбертус, мастер Альбертус, вы дома?
Альбертус отодвинул засовы и приоткрыл дверь. Он близоруко прищурился на утреннее солнце, и его морщинистое лицо сморщилось еще больше. За дверью стоял мужчина, молодой человек. Он был одет в поношенное платье из грубой шерстяной ткани, волосы его развевались на ветру, лицо давно не брито. Лохматая золотистая собака стояла рядом с ним, помахивая пушистым хвостом.
— Мастер Альбертус?
— Да. Что такое? — резко спросил Альбертус.
— Я слышал, — сказал незнакомец, — что вы человек ученый…
О нет, нет. Ему не нужны те, кто приходит за его драгоценными тайнами. Альбертус уже готов был захлопнуть дверь, но человек вставил в щель ногу в сапоге.
— Уходите, — дрожащим голосом сказал Альбертус, чувствуя, что подмастерье уставился на них со своего насеста у мехов. — Оставьте меня в покое.
— Сию минуту. Я только хотел задать вам несколько вопросов, — сказал человек. — Вот об этом.
И он вынул лист бумаги, развернул его так, что Альбертус мог прочесть только часть написанного.
«Ариелю я дам дар золота…»
Альбертус быстро поднял на него глаза.
— Где вы это взяли?
— Это важно?
— Вы изучаете Великое Искусство? Вы мастер?
— Я ничего в этом не понимаю, — ответил человек. — Я просто хочу узнать, что означают некоторые слова. И кто такой Ариель.
Альбертус сделал презрительный жест. Уже в четвертый раз за последние дни к нему прорывались жулики, притворяющиеся студентами-алхимиками. Они обычно либо просили у него помощи, либо пытались продать ему какой-нибудь фальшивый рецепт. Он подозревал, что зачастую причиной их появления было желание ограбить его.
— Ариель, — сказал он с жаром, — это ангел Божий, который боролся с Иаковом на лестнице, ведущей в небо, как мы, истинные труженники, должны каждый день бороться с шарлатанами.
— Имеет ли письмо какую-либо ценность?
— Ваше невежество — ответ на ваши же вопросы, сэр! То, что принадлежит вам, не может иметь никакой цены; само нахождение вещи в ваших руках доказывает, что она ничего не стоит! Поиски философского камня — это приготовление духа, призвание к высшему; а теперь уходите с вашим так называемым рецептом и дайте мне поработать…
