– Это неважно. Хотела или не хотела, а болотниц ты, похоже, скрутила. Тихой сапой, мягкой лапой… Мне нравится.
Ясно, почему Хтония или Кирена не пришли с ним. И не придут. Здесь дела не военные, а иные обсуждать они не станут.
– Ихи снова сказал бы, что великие дела с победы не начинаются.
– Ихи – молодой дурак!
– Хочешь сказать, что ты – дурак старый? – усмехнулась Митилена.
– Брысь, сквернословица! – беззлобно рявкнул на нее Келей, и она в самом деле отступила. – Будь я царем или князем каким, я бы может, с ним и согласился. Но я человек простой. И по мне лучшая победа – та, что досталась без сражения.
– Ты человек простой, и мысль эта – очень проста. Но чтобы дойти до нее, иным потребна вся жизнь. А большинство людей и вовсе не способны ее усвоить.
– Скажи лучше, что ты собираешься делать с Храмом? – Митилена нарушила общий полушутливый тон беседы. – Ты намерена поставить там проверяльщиков? Или под видом паломников засылать лазутчиков?
– А тебе, как я погляжу, это не по душе.
Да оставь ты их в покое! Конечно, они не будут в точности исполнять свои обещания. Но ты слишком много хочешь – чтобы они в считанные дни отказались от того, чем жили тысячелетиями!
И что же, позволять им втихую калечить детей?
Это будут их дети! (Мальчики – поняла я. Чем меньше в мире мальчиков, тем меньше вырастет мужчин.) А чужих ты на болото НС допустишь. Богиня тебя разрази, Военный Вождь! Ты и так лишила их власти… – Они довольно ловко придумали, как заменить власть богатством. – Все равно – не унижай их чрезмерно! Это приведет к дурному. Впрочем… – Она махнула рукой и пошла к лошадям.
В одном старуха была права, – в задумчивости сказал Келей. – Помнишь, она крикнула: «Разве у вас нет собственного храма?» А его нет, Мирина. Чего другого – сколько угодно. Но нет места для богослужения.
– А зачем оно? Богиня везде, и везде можно молиться ей.
– Ты не понимаешь. Для тех, кто учился всяческим премудростям, оно, может, и так. По я уже говорил – я – простой человек, и скажу тебе, как чувствуем мы. По нашему разумению, молитва доходчивей, если возносится в храме. И жертва угоднее, если совершается на освященной земле.
– У тебя получается, что храм выше божества.
Иногда и так. – Келей вздохнул. – Не сочти это за кощунство. Я побывал во многих краях и видел – и моряки, и купцы, и все, кто странствует по земле и морю, посещают те храмы, что встречаются на их пути, пусть даже они принадлежат чужим богам и богиням. Но это – лишь одна сторона дела. А дело вот в чем – у людей есть потребность посещать святилища, молиться вместе, исполнять обряды. Если их лишить этого, они станут искать необходимое в других местах. В других храмах. На острове, на болоте… Твои амазонки туда не пойдут, но здесь не только они. И народ все прибавляется.
– А я-то думала, ты в своих путешествиях заглядывал лишь в портовые кабаки.
– И туда тоже. А как же! И кабаки, и святилища – без них в жизни не обойдешься. Когда ты построишь свой город, кабаки там возникнут непременно, сами собой. Как ты любишь говорить – ничего не поделаешь. Но что касается храма… Это уж зависит от тебя.
– Сейчас я ничего не отвечу. Но обещаю подумать над тем, что ты сказал.
Еще бы я над тем не подумала! Но в тот день больше услышанного озадачило меня то, что сказал эти слова именно Келей. Я никогда не считала его глупым, напротив. Но полагала, что все, не относящееся к сфере практической деятельности, ему совершено чуждо. Не так давно он порицал меня за неумеренное и бесполезное, с его точки зрения, любопытство и отговаривал от паломничества к Змеиному Болоту. А может, и тогда он имел в виду то же, что и сейчас? «Не ходи в чужие святилища, Мирина, лучше построй свое»? И вообще, если вдуматься, вопросы богослужения к сфере практической деятельности имеют отношение самое непосредственное.
То же самое, очевидно, пыталась всегда скачать Ихет, только не смела выразить это столь доходчиво, как Келей – простой человек. Недаром во многих странах верят, что Богиня говорит устами безумных и детей. И простаков. А шибко ученым остается потом выискивать в потоке слов знаки Ее воли.
Неужто Келей и в самом деле… как это ахейцы выражаются… «избранник Богини»? Ну, нет. Я вспомнила, наконец, происхождение этого слова.
Как известно, ахейцы, будучи поклонниками мужских богов, Богиню-мать боятся. И пытаются ее умилостивить. Раньше даже сильнее, чем теперь. Они тогда ежегодно приносили ей в жертву своих вождей и царьков: топили, вешали, жгли, сбрасывали со скал, а чаще всего резали на куски и причащались от их тел. Вот такая жертва и называлась «герой».
А потом, по свойственной им беспамятности, ахейцы позабыли значение слова, и нынешние вожди и царьки, все скопом, поименовали себя героями, вовсе не собираясь отрицать себя в жертву. Они предпочитали делать это с другими. А если и вспоминают порой о жертвах прошлых веков, то сваливают все на варваров: фракийцев, скифов, сарматов, отчасти справедливо, у тех до некоторой степени сохранились прежние обычаи, либо приписывают их горгонам – хотя, как мы узнали, горгонам было нужно нечто совсем другое.
А Келей, слава Богине, никакой не герой. Глотку под жертвенный нож подставлять не рвется, равно как иные части тела. И я буду последней, кто осудит его за это. Живой-здоровый, он куда как полезнее. Но, похоже, люди из моего окружения дружно взялись меня удивлять. И если без рабства и рабов я твердо решила обойтись, то без кабаков и храмов вряд ли удастся.
Итак, договор с горгонами был заключен, и я могла полностью посвятить себя строительству города. Даже если бы это не входило в мои планы, заняться городом пришлось бы обязательно. Все больше народу переселялось на побережье и стремилось закрепиться вблизи крепости Элле. В первую очередь, ремесленники с Керне.
