Я не последовала за Олибой, а вернулась в кабинет. Не знаю, что управляло моими действиями, но я положила этому не перечить. Мне нужно было взять пресловутый резной ларец. Для чего – неведомо. Другое мне было ведомо очень даже хорошо. За время своих визитов в кабинет я выучила, где у Тальви лежат деньги. Их там было не много, но они имелись.
Мойра ждала меня у лестницы. Без предисловий я обратилась к ней:
– Я покидаю замок. Поможешь мне? Она кивнула.
– Тогда иди на кухню и собери мне еды в дорогу. Сложишь полную сумку. Бери то, что в дороге не испортится. Встретимся у конюшни.
Мойра припустила бегом. Глядя на нее, я ощутила несвойственный мне укол совести. Если кому здесь и будет плохо, так это Мойре. Правда, другие тоже не виноваты.
Вернувшись в комнату, я быстро переоделась, опоясалась шпагой, взяла пистолеты. Теперь – сумка. «Кошка» на месте, там же оставшиеся деньги, которые мне давал Тальви на разъезды. Туда же я запихнула резной ларец, «Хронику… « и сочинение Арнарсона – опять же не понимаю зачем, но явно не для того, чтобы почитывать в дороге. На столе стоял еще один ларец – с драгоценностями. Его тоже нужно взять, пригодится. Я сгребла его, и взгляд мой зацепился за лежавший рядом, отдельно, перстень с сердоликом.
Подарок Соркеса, что бы ни предрекал мне старый ювелир, не принес мне ни счастья, ни богатства. Здоровье… но на здоровье я и раньше не жаловалась. Верно, правду он говорил, что женщинам красные камни носить не подобает.
Что это я опять рассиропилась? Некогда предаваться воспоминаниям и самобичеванию. Это я оставлю на потом, когда жизнь моя будет вне опасности. Или наоборот, когда смерть будет неминуема и настанет пора каяться.
Да, за свои грехи мне придется отвечать по полному списку. Я поминала имя Господа всуе, я не соблюдала ни праздников, ни постов, я лгала, воровала, прелюбодействовала, убивала.
Но я никогда никого не предавала.
Почему эта мысль пришла мне в голову?
Я надела перстень на палец.
Сумка получилась тяжеловата. Ничего, надеюсь, мне не придется переть ее на себе. Посмотрим, как обойдется в конюшне.
В конюшне никого не было. Будь я настоящей хозяйкой замка, задала бы конюхам жару за пренебрежение своими обязанностями. А так – мне же лучше. Все наверняка сбежались к воротам посмотреть, как отъезжает Ларком Или Олиба их туда отправил. Олиба, конечно, умный, но дурак.
Ларком оставил в стойле своего загнанного одра. На удачу он не взял ни Руари, ни Керли. Это были не самые лучшие лошади на конюшне, но я к ним привыкла.
Когда я оседлала и вывела их, уже темнело, и я встрепенулась, увидев смутную фигуру, неуклюже подбиравшуюся к конюшне. Это была Мойра, тащившая свою поклажу. Я приняла у нее сумку, взвесила на руке и решила запихнуть под съестное шкатулку с драгоценностями и большую часть денег. При этом я постаралась объяснить Мойре положение:
– Мойра, сюда идут императорские кирасиры. Она кивнула.
– Олиба сдаст замок. Может, не сразу, поторгуется пару часов или пару дней, но сдаст. Снова кивнула.
– Тебе бы лучше где-нибудь спрятаться… То же самое. Из-за этих механических кивков я усомнилась, что она вообще понимает, что я говорю. Быть может, она отвечала своим мыслям.
– Так или иначе, сейчас я уйду через дверь в стене, а ты ее за мной запрешь. Если ваши сами откроют ворота – может, все и обойдется как-нибудь, но если кирасиры подойдут незаметно и ворвутся, это, знаешь ли… ладно, идем.
Двор был пустынен, как соборная площадь ночью, и столь же мрачен. Орнамент на стенах казался не краснобелым, а черно-белым На заднем крыльце к перилам прислонилась женщина. Еще не видя лица, я узнала в ней госпожу Риллент. Пока я раздумывала, стоит ли прощаться с ней, она повернулась, и, будь я в подходящем настроении, меня бы потрясла неприкрытая враждебность, исказившая ее лицо Я больше не была полуофициальной хозяйкой замка, неопытной молодой женщиной, нуждающейся в опеке и покровительстве. Я была мерзкой шлюхой, преступной побродяжкой, которая навлекла на них несчастья и теперь сматывается и бросает их, беспомощных. Тратить время на объяснения с ней я не стала. Пошла дальше. Более чем вероятно, что она завопит и поднимет тревогу. Но мне было слишком жаль ее, чтобы связывать и затыкать рот. Да и некогда.
Дверь в стене никто не охранял Хотя в свое время я предупреждала Олибу… Такого разгильдяйства ни в одном свантерском притоне не потерпели бы. И дверь и решетка запирались помимо задвижки еще и на замки, но в связке нашлись подходящие ключи и даже не пришлось лезть в сумку за отмычкой. К счастью, глазомер меня не подвел. Выход строился с таким расчетом, что лошадь, опустив голову, могла бы в него пройти. Выведя Керли и Руари наружу, я протянула ключи Мойре:
– На. Запрешь. Пусть эти дураки спят спокойно… Она снова безвольно кивнула. У меня засосало под ложечкой.
– А может… пойдешь со мной?
Мне это было совершенно ни к чему, но участь молодой девушки в занятом кирасирами замке слишком легко предугадать. Особенно, если хозяин замка, а следовательно, и слуги его – вне закона.
Оказывается, Мойра все же слушала меня, потому что на сей раз она отрицательно покачала головой. Таково уж большинство людей – они предпочтут приготовиться к неизбежному несчастью, чем пойти навстречу неизвестности. Впрочем, не мне их судить…
Кто-то недавно уже говорил мне эти слова. Или похожие…
– А может, я отведу тебя к родителям? Или к священнику?
– Священник и есть мой отец, – сказала она и вдруг залилась слезами.
