– Удивительно, милиса, как это вы всегда умудряетесь оказаться на месте событий.
– Но ведь в Бальзамин я прибыла вместе с вами. А следы, которые вы там нашли, не были моими, верно?
– Верно. Это были следы владельца данного заведения.
– Спасите нас, святые Фирс и Фогель! – воскликнул кто-то в зале.
– Есть также неоспоримые свидетельства того, что господин Ферфлюхтер ночью покидал дом, а также город, – отчеканил ван Штанген. – И оправдаться ему будет весьма затруднительно. Как бы он ни пытался.
– А он пытался убедить вас, – вырвалось у меня, – что нельзя судить человека за то, что он сделал во сне?
Ван Штанген открыл было рот, но захлопнул его, не сказав ничего. Повернулся на каблуках и вышел.
Женский плач стал громче. Супруга и служанки провожали уводимого хозяина. При этом Ферфлюхтерша успела заглянуть в зал и, рыдая, проговорила:
– Господа посетители, не забывайте расплачиваться! Заведение работает в обычном режиме!
Так закончился мой ужин. И я не чувствовала никакой радости от того, что последнее слово в беседе с ван Штангеном осталось за мной.
Он был не прав. Не в том смысле, что неправильно вычислил обладателя следов, впечатавшихся в придонный песок. Но ван Штанген ошибался в том, что я всегда оказываюсь на месте событий. Я всегда прибываю после событий. То есть опаздываю. Как началось это с рокового выстрела сапожника Штюккера (сапожник, он сапожник и есть), так и длится. Впрочем, с ван Штангеном происходит то же самое. Вся разница – что у него есть полномочия производить аресты, а у меня нет.
Хотя… разница еще в том, что дознаватель уверен, будто понимает смысл происходящего.
Я – не понимаю.
Поутру я направилась навестить Суперстаара. Но в ратуше я ректора не застала. Он отправился на родное пепелище, дабы довести до конца погребальный обряд, прерванный пожаром. Никто ему не помогал, поскольку работоспособный люд был в разгоне. Пришлось взять у Суперстаара лопату и засыпать могилу мануфактур-советника. Жалкое это было зрелище и безобразное – почерневшие руины храма, разбитые плиты двора, ни одного провожающего, и, вместо хора певчих – один ректор, дребезжащим тенорком выводящий погребальные гимны. Последний из бедняков в Киндергартене удостоился бы более пристойного погребения, чем почетный гражданин. При обычных, разумеется, обстоятельствах.
Суперстаар тоже почувствовал это и забормотал «Псалом о суетах»:
– Надо выпить – всего делов, – закончила я и воткнула лопату в землю. – Пойдемте, святой отец, нечего себя расстраивать сверх меры.
– А, что это в сравнении с грядущими бедствиями… Вы уже знаете, что господин ван Штанген арестовал трактирщика?
– Да, и улики против него весьма серьезны. Только не возьму в толк – зачем Ферфлюхтеру все это устраивать? Вряд ли целебные воды Киндербальзама составляют серьезную конкуренцию торговле пивом.
– Ну как же… – Ректор задумался. Для него вина Ферфлюхтера была очевидна, и марать ее каким-то рациональными объяснениями не хотелось. Мы уже шли по направлению к ратуше, когда он ответил: – Он стал орудием злых сил, приготовляющих конец света.
– То есть он как бы был околдован?
– Да! То есть нет! В Киндергартене не действует колдовство. Все происходит согласно пророчеству Похареи.
«Кто о чем, а вшивый о декапитации…»
– А в Киндергартене многим известно предсказание этого вашего пророка?
– Мои прихожане – все знают! – гордо объявил Суперстаар. – Я имею обыкновение читать «Откровения Похареи» по праздникам!
– Ничего себе подарочек к празднику… И что там дальше в программе, после пожара и наводнения?
– Небо должно упасть на землю… с бурей и натиском, шумом и яростью. И черные крылья должны закрыть солнце.
– А как это соотносится с тем, что в Киндергартене отсутствует магия?
– Не понимаю, при чем здесь это?
– Вот и я не понимаю. Пророк Похарея – он же никогда не бывал в Киндергартене?
– Нет. Сказано в житии, что жители Ералашалаима, впав в греховное ослепление, изгнали пророка в пустыню Рафинаду. Ибо от века было завещано, что на каждых двух жителей Ералашалаима полагается три мнения, а праведный Похарея получил дар иметь их целых пять единолично.
– Так он, наверное, своим согражданам в отместку пророчил. И к городу Киндергартену это не имеет никакого отношения.
– Конец света един для всех! – не унимался Суперстаар.
– Угу. И всадник на кляче водовозной, и Тартарары следовали за ним… Я все же думаю, что этот конец света – местного значения. Вы так-таки ничего не нашли в архиве, ректор?
