Орки – не такая уж злобная нация, как принято думать. Просто вечно голодная. Поэтому они постоянно и ходят в набеги с криками: «Все вокруг исконно наше, мы берем свое!» и «Восстановим Оркостан от моря до моря!». При том Иваны-не-Помнящие-Родства, правящая династия Волкодавля, утверждают, что Оркостан – их древняя исконная территория. Своими же исконными землями полагают Оркостан, как я убедилась, и в Великом Суржике. Что характерно, завоевывать Оркостан ни те, ни другие не пытаются. Ибо и тем, и другим неохота ломать голову, как прокормить орды голодных орков. И правители этих стран, при всех их недостатках, все же не звери, чтоб орков просто уничтожить. Однако налетчиков гоняют нещадно. Один такой набег произошел во время моего первого визита в Волкодавль. Я записалась добровольцем, и мы с компанией таких же волонтеров участвовали в отражении набега. И мне рассказали, что в Заволчье – та же картина, только набеги там реже, оттого, что орки не шибко любят углубляться в леса. В большую войну это пока не переросло, но не потому, что у орков не было желания. Они пытались создать коалицию с Великим Хамством, но спрашивается, чего ждать от хамов?
И у меня пока не было оснований полагать, будто в Великом Суржике отношения с соседями складываются как-то по-иному. Так или иначе – мне предстояло убедиться на месте.
Поначалу все шло неплохо. В качестве проездных документов я использовала все то же рекомендательное письмо от графа Бана Атасного. На дату почти двухлетней давности никто не обратил внимания. В Великом Суржике вообще с исключительным почтением относятся к документам, выданным в Западной империи, а остальные бумажки – хоть ко всем чертям с матерями катись. Языковой барьер тоже не мешал. Я была в этой стране впервые, но, кто знает поволчанский, поймет и язык суржиков. Правда, об этом ни в коем случае не следовало упоминать. Всякое сравнение с Поволчьем жители Великого Суржика воспринимают как личное оскорбление. И никак не сойдутся во мнении – есть ли поволчанский язык не что иное, как испорченный суржикский, или эти языки вообще не имеют ничего общего. При этом каждая базарная торговка в Суржике уверена, что знает поволчанский язык лучше всякого волкодавльского волхва и может его научить правильному произношению. Для выдворения нежелательных иностранцев специальные патрули обходят улицы и питейные заведения, требуя у всякой подозрительной личности произнести слово «пиво». Также и содержатели гостиниц должны сообщать о тех, кто произносит это слово с поволчанским акцентом. Но, поскольку я пива обычно не пью, проблема с данным напитком у меня не возникала. Национальная кухня суржиков очень недурна, хотя и тяжеловата – здесь я была готова признать их превосходство над поволчанами. Официальной валютой Великого Суржика был местный башль (не путать с башлями Союза Торговых Городов), но на самом деле деньги ходили любые, включая поволчанские деревянные. Имперки стояли высоко, и той суммы, что я выбила перед отъездом из Вассерсупа, вполне хватало, чтобы путешествовать с комфортом.
Таким образом я добралась до Червоной Руты – столицы Суржика и резиденции Шановного Гетьмана. Так именуется местный правитель. Должность эта выборная, и недовольные выборщики в любой момент могут сказать своему избраннику: «геть!», то есть «прочь!», оттого он и назывался гетьман. Суржики весьма гордились своими демократическими традициями, особливо перед поволчанами, которыми правил царь. Как эта гордость уживалась с преклонением перед империей, не знаю. Я в политику не лезу. Известно мне было также, что у орков, например, в управлении государством, помимо Верховного Бабая, участвует военный совет или Орккомитет Суверенного Оркостана, а для решения особо важных проблем собирается Заболтай народов степи, куда съезжаются делегаты от всего населения. Так что, в каком-то смысле, орки даже демократичнее суржиков.
В Червону Руту я попала аккурат к празднику – ну, везет мне на это дело! Причину всенародного ликования я узрела, не слезая с седла. Посреди главной столичной площади открывали монумент. Могучий герой рвал пасть мерзкому чудовищу, подозрительно напоминавшему – в сильно увеличенном виде – тот флюгер перед пивной, что был поражен арбалетной стрелой сапожника Штюккера. Монстр был украшен клеймом в виде раздавленного волка – родовым гербом династии Иванов, а в мужественных чертах героя померещилось мне нечто знакомое. Но мой вопрос мне охотно ответили, что этот матерый человечище – знаменитый атаман Ниндзюк, каковой спас Западную империю и весь мир, сразив неисчислимое множество гнусных чудищ, и с победою возвратился в отчизну, в то время как прочие хиляки полегли, где стояли. Суржикский язык очень красочен и в записи многое теряет, особенно в записи человека, не владеющего им свободно, поэтому я не рискну передавать дословно все услышанное. Но я немало обрадовалась, узнав, что выжил хоть один из героев, призванных на подвиги Великим Магистром ордена Гидры Имперской. В отличие от некоторых, Ниндзюк не сделал мне ничего плохого, а это надо ценить. Правда, и хорошего тоже, но нельзя же требовать от людей слишком много!
Умилившись сердцем, я полюбопытствовала, присутствует ли герой на открытии памятника своего имени. Не то чтоб я набивалась Ниндзюку в гости, он меня бы и не узнал, скорее всего, но все же… Однако оказалось, что он отсутствует. Хотя его здоровье было сильно подорвано предыдущими подвигами, Ниндзюк снова отправился на борьбу с каким-то очередным змием. Вроде как по личному заданию Шановного Гетьмана.
Затем, несомненно углядев во мне иностранку, миловидная девушка в венке, украшенном лентами, вручила мне приглашение на большое представление под открытым небом, которое должно было состояться в честь открытия монумента. Главной приманкой в представлении, насколько я могла понять, продравшись через особенности местного правописания, было выступление божественной и непревзойденной Зирки Ясной, соловья Великого Суржика.
Дело шло к вечеру, уезжать из Червоной Руты было уже поздно. Поэтому, помянув заволчанскую богиню Халяву, я решила посетить представление.
За городской стеной, в степи, было выгорожено значительное пространство, посреди коего высился деревянный помост. Позади него можно было разглядеть еще один монумент, на сей раз непонятно что изображающий. Справившись у окружающих, я узнала, что это мемориал в честь знаменитого Подводного Броненосца, некогда погибшего в воздушном бою где-то этих степях.
Помост был освещен факелами, а для тех, кто прибыл не на своих двоих, были устроены платные коновязи. Так что и тем, кто получил бесплатные приглашения, пришлось раскошелиться. Нет, богиня Халява не простирала свою власть над Великим Суржиком. Я не обиделась – по крайней мере было понятно, где меня кинули.
Началось все очень благопристойно. Оркестр исполнил государственный гимн Великого Суржика:
Затем последовали показательные выступления молодых воинов, демонстрировавших приемы боевого гопака. Группа разогрева – трио слепых лирников – ознакомила публику с песней о подвигах славных героев, братьев Мясоеда и Мясопуста. И, наконец, появилась дива.
Вид ее, мягко говоря, меня удивил. Это была здоровенная бабища, довольно молодая, размалеванная, как рыбацкая шаланда в Нездесе, и, несмотря на теплую погоду, облаченная в парчовое платье и меховую накидку явно поволчанского происхождения.
«И это – главное светлило здешней сцены? В Великом Суржике, где красивые девушки просто косяками ходят? Ладно, может и впрямь голос божественный…»
