А что до кушаний, то на столе и без мяса было чем насытиться, и даже не без удовольствия.
Пока я размышляла, попадают ли пампушки на пару и рисовые колобки под категорию «пироги», каковые я обязалась не есть до конца текущего года, мои спутники набрались быстро и основательно. Сужу об этом по тому, что боевой метельщик Шо Че-дза принялся ко мне приставать, не смутившись моими шрамами и переломанным носом. Но я учтиво объяснила ему, что оторву ему нефритовый стебель по самые уши, и недоразумение было забыто.
Шланг меланхолически бряцал на лютне, терзаемый невозможностью исполнить что-нибудь из своего прежнего репертуара. Ауди и То Виджу-псе, не понимая ни слова из сказанного соседом, сосредоточенно сдвигали чарки. Кирдык с Ласкавым, понимавшие друг друга прекрасно, пили, не чокаясь.
Бан и Пи Си, сидя за чайником вина, вели неспешную беседу, как подобает мужам почтенного возраста и достойного положения.
– …И хотя благородные князь и княгиня неразлучны, подобно паре уточек-мандаринок, детей у них нет, – повествовал Пи Си. – Поэтому княгиня надоумила супруга послать дары в монастырь. Настоятель – человек святой жизни, иные даже называют его чудотворцем. И, по словам княгини Вашумати, у него хранится чудодейственный свиток, который поможет венценосной чете в осуществлении их заветного желания.
Граф Бан задумчиво кивал.
– О чем это они? – спросил Ауди.
Я передала содержание рассказа.
– Вот чудаки! – искренне удивился северянин. – Первый раз слышу, чтоб от этого свитками лечили…
Я с опаской оглянулась на Шланга, ожидая услышать взрыв писка, но – ничего подобного. Миннезингер внимательного слушал, даже тренькать на лютне перестал.
Улучив момент, когда все кругом увлеклись рисовым вином (ну, не нравится оно мне – вино должно быть из винограда), он шепотом спросил:
– Слушай, Прис… если этот настоятель – чудотворец, может, он сумеет снять проклятие?
– Может, и сумеет… только вряд ли захочет.
– Это почему?
– Он же святой. А святому проклятие, которое на тебя навели, вполне может показаться благодеянием. Он еще и усугубить его может.
– Это как? – испугался Шланг.
– Сейчас ты хоть дурака дураком способен назвать. А ежели у тебя и эту радость отнимут? Лучше не рисковать.
Огорченный миннезингер схватил чайник и налил себе полную чарку.
Напраздновавшись с дороги, все словно бы позабыли и о злом маге, и о Золотом Фазане. А ведь Ик Бен Банг должен быть уже здесь, в предгорьях. Но граф Бан не расспрашивал содержателя дхармсалы, не появлялся ли в окрестностях чародей чужеземной наружности. После пирушки даже не определились с ночной стражей, как это делали во время ночевок в степи. Может, граф и Пи Си понадеялись, что при дхармсале есть сторож, может, уповали, что в гостиницу для паломников не сунется никакая нечисть.
Сметав все угощение, мои спутники завалились спать. Что ж, пусть меня никто не назначал, я могу и посторожить. Поскольку вместо этого рисового безобразия (может, все-таки назвать его аквавитой? – нет, аквавита должна быть из пшеницы) я пила чай – здесь он был вполне традиционный, в сон меня не клонило. Спите спокойно, боевые товарищи. Я охраню ваш покой. Заодно будет время проверить некоторые подозрения…
После дхармсалы дорога пошла круто вверх, пограничные крепостицы и деревни остались позади. Из-за повозок князя Бо-яна мы двигались гораздо медленнее, чем прежде. Кирдыка это раздражало. Обычно сдержанный (кроме случая с Саундтреком, но это простительно), он выходил из себя, поминая неведомых мне оркских богов и демонов.
– Йок-Макарек! Пока мы ползем тут, как беременные вши, колдун доскачет, куда он хочет, как блоха.
– А куда он хочет? – желчно вопросил Ласкавый. – Других дорог здесь я не видел, а кони по горным тропам не пройдут. Эта же дорога, как нам объяснили, ведет к монастырю. Что в нем такого особенного, в этом храме Невидимых Миру Слез?
– Почему бы нам не спросить? – сказала я и, тронув поводья, догнала правившего последней повозкой То Виджу-псе. Дорога здесь была немного пошире, и это позволяло ехать рядом.
– Ну ты и проста… – прошипел мне вслед есаул.
На самом деле я не была настроена так благодушно, как могло показаться. В прошлый раз, в поисках пропавшего Анофелеса, я тоже двигалась по населенным нечистью дебрям к древнему храму и нашла его почти полностью разрушенным, а братию убитой. Что, если Анофелес решил взяться за старое? Ничто не свидетельствует за то, что маг – противник сюжетных повторов.
Я поклонилась посланнику князя, насколько это можно было сделать, сидя в седле, и сказала:
– Вождь благородных варваров Бан-гун обратил свое сердце к просветлению, направившись в горный храм. Но недостойная лишь сопровождает его, и даже тень истины ей недоступна. Не просветит ли удостоенный вниманием князя, чем знаменит храм, ожидающий даров?
– Знающий не говорит, говорящий не знает, – благосклонно откликнулся метатель ножей. – Настоятель горного храма знает и говорит. Святейший Читтадритта был наставником наставников и учителем мудрецов. Ему ведомы тайны, недоступные никому из смертных. Он достиг этого, пока чреда поколений сменяла другую. Одни утверждают, что спустившаяся с божественной горы Нинаманивам небесная фея в незапамятные времена провела с мудрым Читтадриттой ночь и, довольная впечатлением, одарила его пилюлями бессмертия. Другие же повествуют, будто боги, пируя над Балалайскими горами, захмелев,
