пролили с неба громкокипящий кубок с амритой, и Читтадритта нашел место, куда она пролилась. Разное говорят…
– Значит, храм известен прежде всего сказочным долголетием своего настоятеля?
– А вот и нет! – отозвался Шо Чи-дза со своей повозки. – Он знаменит тем, что за ним находится.
– А что за ним находится?
– Этого никто не знает. За монастырем много долин. Говорят, что одна из них таит в себе вход в загадочную страну Камбалу. А монастырь Невидимых Миру Слез охраняет все эти долины!
– Эй, вы, дети шакалов и филинов! – крикнул Пи Си от головы обоза. – Хватит болтать, пока мы все не свалились в пропасть, и не постигла нас всех злая участь.
Ну, предположим, насчет пропасти он хватил. Как раз сейчас мы оставили крутой подъем и впереди показалась роща. Но вот услышанное мне не понравилось, особенно насчет загадочной страны Камбалы. Если верить книге шевалье Глюка, Золотого Фазана герцог Курвляндский оттуда и вывез. Только граф Бан откуда про это знает? Тоже книжки читал? Не похож он на книгочея… Впрочем, я уже задавала себе этот вопрос. И не нашла ответа. И, вообще, как-то не складывается. Если верить шевалье Глюку, герцог Передоз долгие годы искал страну Камбалу, а мы просто так, взяли и приехали? Предположим, в те поры война была… и не очень-то я верю в существование сокрытых стран… Но если Ик Бен Банг стремится туда, может, это и не так плохо? Может, он старается вернуть Фазана туда, откуда его взяли?
Тогда зачем нужно было затевать это представление в Оркостане? Нет, колдун преследует какие-то иные цели. А какие – мы, вероятно, узнаем только в монастыре.
У входа в рощу Пи Си остановил обоз.
– После того, как святейший Читтадритта сотни лет управлял монастырем, в стенах обители не осталось ни одного скверного существа из тех, что в изобилии населяют горы. Но, как учат нас мудрецы древности, природа не терпит пустоты. Изгнанные из монастыря духи и демоны, имеющие недобродетельные наклонности, таятся в купах деревьев и скал, подстраивают ловушки стремящимся к мудрости, производя беспорядок и нарушая количество сущностей. А потому неискусный и малодушный просит даму Пи Ли пройти в рощу первой.
– Что это значит? – граф Бан нахмурился. – Если там нас ждут испытания, недостойно было бы уклоняться от встречи с ними.
Ауди, которому объяснили ситуацию, воскликнул:
– Я не уступлю женщине право схватиться с опасностью!
– Спокойнее, – сказала я. – Почтенный Пи Си хочет, чтоб я сыграла роль соломенной собаки… ну, приманки, что ли.
Пи Си поклонился.
– Госпоже Северных покоев ведомы нравы жителей гор.
– Северных непокоев… – буркнула я. – Граф-воевода, вынуждена наполнить вам правило рыцарского кодекса: «Во время военных действий кавалер пропускает даму вперед». И если конунг Ауди решил немного окуртуазиться, ему следует это учитывать.
Шланг, Кирдык и Ласкавый шептались между собой. До меня доносилось: «Раньше надо было думать!» и «Брось ты, от нее не убудет…» Похоже, экс-контрразведчики с певцом лучше понимали природу ожидающих нас испытаний, чем воины.
Мы с Пи Си снова поклонились друг другу, и, оставив Бана с Ауди в недоумении, я спешилась и неторопливо пошла вперед. Честно говоря, я не хотела вдаваться в тонкости перевода перед благородным графом. «Соломенная собака» не вполне точно обозначает приманку или «подсадную утку». Это объект, который в колдовских обрядах используется для притягивания магических энергий, по окончании же ритуала его уничтожают. Так, насчет последнего мы посмотрим…
Что же до самого испытания, тут страха я не испытывала. Насколько я слышала, у всяческих асуров, дэвов и ракшасов очень туго с воображением. Они по тысяче лет предаются аскезе, о которой с таким чувством повествовал граф, а когда доведенные до последнего предела боги обязуются выполнить любое их желание, они обычно заказывают, чтоб ни один муж, исполненный доблести, не мог лишить их жизни. Тут- то женщины и дети и берутся за дело… Потому Пи Си, очевидно, и выслал меня вперед. Но это не значило, что можно расслабиться.
Ступив в душную мглу под сенью мэйхуа, фэйхуа, фисташек и олеандров, я внимательно ловила любой звук, отличавшийся от пения птиц и треска цикад. И все равно вздрогнула, когда над головой у меня раздалось:
– Опять бабу послали! Свинство какое!
Определенно, этот голос не мог принадлежать асуру. И даже ракшасу. Мне даже поначалу показался он женским. Не лишенным приятности, хотя и с несколько визгливыми интонациями. И когда обладатель голоса спрыгнул с развилки двух мощных стволов, я не сразу определила его по половой принадлежности. Он был смугл, смазлив, несмотря на явную упитанность, с ярко накрашенными губами, в шелковых одеяниях причудливой расцветки и золотых серьгах и ожерельях. В руках он/она держал какой-то струнный музыкальный инструмент, а вот ноги…
По ногам-то я его – все-таки его – и определила.
– Гандхарв? – спросила я.
– Гандхарв, – ответствовал он.
Я посмотрела на него с жалостью. И каково ему с конскими ногами по деревьям сигать? Хотя, если у него там не только ноги конские, жалеть его нечего.
Гандхарв же взирал на меня с неприкрытым отвращением. Я, конечно, как правило не нравлюсь мужчинам, но не настолько же! Особенно, учитывая то, что рассказывают о нравах гандхарвов.
– И что гандхарв делает на дереве?
– В засаде сижу. Остальные поджидают.
