слова, выбираясь на берег: «Неотвратимая Справедливость!» Неотвратимая. И для меня тоже.
Было очевидно, что мы не станем искать удачи в Архипелаге и на побережье по обеим сторонам Проливов.
Большинство самофракийцев родом оттуда, и, войдя в мое войско, они не хотели навлекать беды на свои родные места.
Нашей целью должна была стать Земля Жары – столь же опасная, сколь неизведанная. И с этим все соглашались.
Пока мои люди мечтали о боях и победах, я должна была подумать о вещах более обыденных, хоть и необходимых. Это скучно, но что делать?
Я сама по себе, как предмет рассказа, скучна. Поэтому это история про поход, а не про меня. А если рассказывать историю о человеке, нужно выбирать Пентезилею. Или Митилену. Следовало решить, кто уйдет, а кто останется. Совершенно ясно, что мои уходят все.
С остальными такой ясности не было. Сразу отпадали калеки и беременные женщины, которых к этому времени на острове появилось немало. Но оставлять на Самофракии одно лишь небоеспособное население тоже совершенно невозможно. Крепость крепостью, но я сумела взять ее с первого штурма, а если здесь высадится кто-то с войском побольше моего? Пришлось долго вправлять мозги чрезмерно воинственным самофракийцам насчет необходимости оставить в крепости приличный гарнизон. В конце концов, они согласились.
Как говорил Лилай, я не принимаю хороших или плохих решений, а только правиль ные. Кстати, сам Лилай тоже решил остаться. Я назначила его своим наместником, точнее, он сам заявил, что будет править от моего имени. Я не возражала. Если это добавит ему авторитета – пожалуйста, хотя я не собиралась сюда возвращаться.
А вот Митилена меня удивила. Я думала, что после всех испытанных ею страданий она выберет спокойную жизнь на острове. Но она твердо решила отправиться со мной.
– Я, нужна тебе, – сказала она, – по одной простой причине. Ты не видишь в жизни зла и, следовательно, не можешь победить его, потому что не понимаешь, зачем оно нужно. А я понимаю.
Должно быть, у меня был удивленный вид, потому что она добавила:
– Ты вообще мало что понимаешь в жизни. Ты никогда не была рабыней, тебя никто не унижал, не ломал… Не имеет значения, что ты меньше всех ешь, больше всех трудишься, спишь на камнях и ходишь босиком. Ты всегда делала это добровольно. Тебя никто не заставлял. А без этого опыта…
Я не стала с ней спорить. Хотя не вижу, чем на моем месте был бы полезен опыт унижения.
Помимо гарнизона мы оставили на острове один корабль и достаточно лодок. На остальных трех планировалось разместить общим счетом тысячу человек, собак и лошадей. Это были большие суда, но для трех кораблей столько людей и животных – более чем достаточно.
Я разработала для Лилая несколько планов обороны крепости на случай нападения. Ведь связаться со мной он не смог бы. И на этом следовало ставить точку.
Я заметила – все, кто выжили в дальнейших походах, до сих пор вспоминают Самофракию с некоторым умилением, как райский уголок. Таким он не был, этот суровый остров, на котором в то время, кроме крепости, имелись только скалы, оливковые рощи и козы на скалах и в оливковых рощах.
Теперь там есть город и храм Богини. Я знаю, я там недавно побывала, когда приводила к покорности Архипелаг, но не задержалась.
И все же я тоже тепло вспоминаю этот остров. Вероятно, просиди мы чуть больше времени на этом ограниченном пространстве, начались бы непримиримые жестокие свары и кровавые драки. Но мы пробыли там ровно столько времени, чтобы хватило для добрых воспоминаний. Перед нашим уходом самофракийцы подняли над крепостью собственное знамя. Они сами решили, что изобразить на нем. Крылья.
ИСТОРИЯ ВТОРАЯ
ЗМЕЯ ПОГЛОТИТ СОЛНЦЕ
Говорят, что Богине угодны безумцы. Иногда я готова в это поверить, потому что иначе как безумным этот поход назвать было нельзя, а Богиня ему покровительствовала. Иначе как объяснить, что ахейцы – опытные мореходы – возвращаясь из Трои, тучами гибли в море, пропадали без вести или блуждали вокруг своих островов, как пьяница вокруг собственного дома, не в силах нашарить дверь?
Мы же прошли почти втрое большее расстояние быстро и без особых происшествий. У нас, как было сказано, имелось три корабля. Флагманский корабль, на котором находилась я, назывался «Змея» по изображению на моем щите, второй – «Крылатая», по новоявленному гербу Самофракии, а третий – «Гриф».
Названия кораблям придумывали самофракийцы, так как они их в основном чинили и надстраивали. Поэтому я не стала возражать, хотя не вижу, почему корабль надо называть именем птицы – пожирателя падали.
Как ни нравилось мне стоять у рулевого весла, я понимала, что вести корабль должен тот, кто лучше разбирается в этом деле. Поэтому я разделила власть на кораблях на военную и морскую.
На моем корабле, понятно, командовала я, а кормчим был Келей. На «Крылатой» кормчим был Нерет, а командиром – Хтония. На «Грифе» командовала Аргира, а кормчим я назначила одного хиосца по имени Диокл.
Никому из самофракийского войска не хотелось идти в родные края завоевателями. И, кроме того, проливы, побережья – для меня это уже был пройденный отрезок пути.
Мы двинулись прямо на юг. Впрочем, «прямо» в этой каше из островов все равно не получилось бы. К тому же нам нужно было брать пресную воду и пополнять запасы провизии. Так что поначалу нам довольно часто приходилось приставать к берегу.
Местные жители, завидев нас, обычно разбегались. Но, поняв, что кроме еды и воды мы ничего не берем и не пытаемся никого уводить в рабство (а больше там, как правило, и поживиться было нечем), они либо мирно возвращались, либо тихо отсиживались по кустам до нашего отплытия.
