Сказать, что за последние месяцы Яшу ничто, кроме укуса черепашки, не волновало, было нельзя. В городе завелся какой-то отвязанный, чумной персонаж, который вытворял на чужой «земле» настоящие чудеса. Если верить милицейским сводкам – а в этой части им верить можно, – этот дикий архаровец вымолотил уже пятнадцать квартир. Все бы ничего, однако, когда ты в городе совершаешь подобные вещи, нужно делиться с теми, кто за этот город отвечает. Суммы немалые, общественный резонанс огромный, но от этих событий становится скорее неприятно, нежели уютно. УБОП косит взгляд на Яшу и иже с ним, межрегиональная братва тоже косит взгляд, но уже по другой теме. В городе натуральный беспредел, а Шебанин, который по праву считается одним из смотрящих за порядком и правильностью отчислений доли за дела в общий котел, лишь пожимает плечами. Его спрашивают: «Яша, кто это у тебя в Тернове такой шустрый?», а Яша пожимает плечами. Это очень плохо, когда авторитет пожимает плечами. Сие означает, что авторитет не так уж авторитетен.
Вот и Миша Решетуха, к которому Яша сейчас направляется. Ему в декабре голову проломили, а глухой даже не знает, кто именно. Сейчас, между делом, можно будет Решетуху и порасспрашивать. Да вскользь о веснушчатом справиться. Пусть пацаны знают, что Яша не за вторым приехал, а за первым, то есть за делом. Нет ничего приятнее, чем убить двух зайцев одним выстрелом.
– А где же он? – проворковал Шебанин, вглядываясь в лицо симпатичной продавщицы киоска.
– Не знаю, – ответила та, слегка изменившись в лице. Якова Шебанина по кличке Локо она знала достаточно хорошо, поэтому приезд авторитета в какой-то заброшенный киоск у самых железнодорожных путей она расценивала как событие. Если сам Локо снизошел до того, чтобы искать ее хозяина, значит, приближается момент, когда можно лишиться работы. Просто так Шебанин по киоскам разъезжать не станет. – Быть может, он за новым товаром на рынок поехал.
– Ты посмотри, какая хозяйственность? – изумился Яша. – Какое радение о полноте корзины потребителя... Ладно, малышка, открой-ка мне дверь. Я его подожду маленько.
Продавщица не на шутку струхнула. Она непроизвольно сделала шаг назад и уселась на ящик «Клинского».
– Миша говорил, что, кроме него, в киоск...
– Крошка, ты же не хочешь, наверное, чтобы я эту решетку выломал и к тебе в окно залез, аки зверь?
Крошка не хотела, потому что в этом случае ей голову открутят прямо в киоске. А перед тем как открутить...
Миша обмахнул платком и без того чистую поверхность маленького стула и уселся на него верхом. Балу и Тушкана он отослал к углу соседнего дома и велел сидеть, не проявляя признаков жизни.
– Тебе, наверное, Миша рассказал, какой я нелюдь, да? Что людей на части жадно разрываю? – медовым голосом, от которого продавщица приходила в ужас, говорил Яша. – Нет, я не всех жадно разрываю. Только разрываемых жадностью.
Последнее заявление девушку успокоило мало. К подобным постулатам философии организованной преступности ее мозг был совершенно не приспособлен. К «разрываемым жадностью» она себя не причисляла, однако это вовсе не означает, что ее мнение совпадает с мнением Локомотива.
– Я тебя вот о чем спросить хотел, малышка. Ты видела когда-нибудь неподалеку от киоска такого маленького рыженького человечка? Ему лет тридцать на вид, кожаная куртка не по сезону да еще китайские кроссовки синего цвета? В общем, урод законченный.
Девушка призналась, что последние три месяца наблюдала его у киоска регулярно, однако вот уже две недели, как его не видно. На вопрос Шебанина: что он делал неподалеку от владений Миши-глухого, она пояснила, что как раз к Мише-глухому этот отвратительный молодой человек и приходил.
– Правда? – Яша еще не понимал, радоваться или огорчаться следует ему при получении такой информации. Сунув руку в карман, он, к огромному облегчению продавщицы, вынул из него не презерватив, а пачку денег. – У тебя пиво хорошее есть?
Лучшим пивом, коим Миша Решетуха поил потребителей, оказался «Туборг» в банках. Но Яша был согласен и на это.
После того как в урну киоска упала пятая по счету пустая банка, совсем рядом с киоском послышался гул подъехавшей машины.
– Это не «Опель» ли «Кадет» синего цвета, малышка?
Та, прильнув лицом к зарешеченному оконцу, облегченно объявила, что так оно и есть. Находиться второй час в замкнутом помещении с отмороженным, краснеющим с каждой новой банкой авторитетом ей не улыбалось.
Следующий разговор происходил уже в «Опеле». Братва, обеспокоенно подавшаяся было к германской иномарке вслед за хозяином, была остановлена Локомотивом на полпути. Ни Балу, ни Тушкан сейчас Шебанину были не нужны.
– Как здоровье, Решетуха!! – проорал Яша, усаживаясь на переднее сиденье Мишиного «Опеля». – Как успехи малого бизнеса?!
Через пять минут разговора, во время которого Яше казалось, что он на стадионе, он установил два факта. Первый: «веснушчатый» – бродяга, который одно время помогал Яше таскать коробки, а потом куда- то исчез. И второй факт: черепахи при бродяге Миша не видел. Однако в тот момент, когда он давал этот отрицательный ответ, внимательный Яша рассмотрел на его лице лукавство. Однако покопаться в честности Миши Шебанину помешало ошеломительное признание владельца киоска в том, что как раз у него и была похищена каймановая черепаха.
– Мария... – сглотнув, пояснил Решетуха.
Яша замер и остекленелыми глазами уставился на Решетуху.
– У тебя была каймановая черепаха, и ее похитил тот, что вымолотил твою хату при разбое?..
Миша мог бы заявить, что из них двоих глухой лишь он, но вместо этого он предусмотрительно повторил свой ответ.
Пожевав губами, Яша откинулся на спинку сиденья и уставился в пустоту за лобовым стеклом.
– Как славно все получилось... Я больше не стану искать человека, продавшего мне черепашку. Я буду искать отмороженного, занимающегося беспределом на моей «земле»...
– А?! – прогрохотал Миша, пытаясь понять, что бормочет Локомотив.
– А как он выглядел, твой разбойник?! – наклонясь к самому уху киоскера, прокричал Шебанин.
– Маленький, рябой, в кожане удлиненном!
– А это, часом, не твой грузчик-бродяга?! А, глухота сибирская?!
Решетуха стал мотать головой так, что в конце Шебанину показалось – еще бы пара движений, и она отвалилась бы.
– Не! Ты что, Яша?! У него же силы на подъем одного ящика пива! А мне врезали – будь здоров! Да и зачем ему это надо?! Он же умрет после этого!
Внимательно посмотрев на Решетуху, Шебанин велел поднять со лба челку и показать шрам. Когда тот с покорностью вассала выполнил распоряжение, Яша вновь пожевал губами и улыбнулся. Говорить что-то Решетухе, чтобы тот понял, он не хотел, поэтому едва слышно пробормотал:
– Ай, что-то тут не так... Скользящий удар по кости. Крови с башки – море. Толку – мало. От этого свет не выключается... Сейчас-то как здоровье?!!
Последнее, произнесенное так, что идущие рядом с машиной прохожие испуганно посмотрели на пассажиров, предназначалось для Решетухи.
– Я, когда упал, затылком о косяк ударился! Потому и сознание потерял!
– А-а. – Шебанин не был бы Шебаниным, если бы всегда говорил то, о чем думал и что собирался делать. – Ну, тогда понятно!! Если о косяк – тогда это объяснимо!!
Выйдя на улицу, он размашисто хлопнул дверью и направился к «Ягуару».
– Что там было, шеф? – спросил, вглядываясь в улыбающееся лицо Яши, Балу.
– Хату Решетухи – под контроль. За киоском следить в оба. Посадишь, Тушкан, по два человека. Если хотя бы на одном из адресов не появится мой плюгавый зоолог, я постригусь и уйду из Тернова пилигримом. Балу, сгоняешь в ментовку, найдешь там Карасева. Он следователь в Центральном РУВД. Скажешь, что от меня, и разузнаешь в «цвете» все подробности «сто шестьдесят второй» по Решетухе.
