– Может, нынче вечером вам дадут дельце, – с сочувствием проронил Иезекииль. – Вас тут пораньше, часа в четыре, разыскивали двое парней. Сказали, что могут вернуться.
– Здоровяки? – уточнил Мэллори. – Выглядят так, будто все время жрут анаболики?
– Они самые.
– Они вовсе не собираются нанять детектива, – ответил Мэллори. – Правду сказать, они намерены расчленить его.
– А чего вы им сделали?
– Ни черта.
– Так чего ж они на вас взъелись?
– Вовсе даже и не на меня, – возразил детектив. – Просто они еще этого не знают.
– Чего-то я не улавливаю. Мэллори вздохнул.
– Нику нужна была ссуда, чтобы отправиться на запад:
Дорин совмещает в себе множество качеств – и дурных, и хороших, но ни одно из них не числится в разряде дешевых, так что они шантажировали кое-кого из наших клиентов.
– А расхлебывать предоставили вам? Мэллори кивнул.
– Смахивает на то, что одному из них представление Ника о методах накопления стартового капитала пришлось не по нраву.
– Так вы бы лучше сказали им, что это не ваша вина.
– Я и собираюсь. Просто пока как-то случай не подвернулся. Что-то в выражении их лиц подсказало мне, что они не расположены к переговорам. Думаю, за пару деньков они поостынут, и мы все уладим.
– Как? – не удержался от вопроса Иезекииль.
– Ну, если ничего другого не выйдет, дам им калифорнийский адрес Ника.
– Это на вас не похоже, мистер Мэллори.
– Я занялся этим делом, чтобы ловить шантажистов, а не укрывать их, – отрезал Мэллори.
– Вот я завсегда ломал об этом голову.
– О чем?
– С чего люди становятся сыщиками. Это вовсе не так завлекательно, как показывают по телику.
– Тебе бы стоило взглянуть на дело с этой стороны.
– Так чего ж вы им занялись?
– Не знаю, – развел Мэллори руками. – Наверно, насмотрелся фильмов Богарта. [3] – Он забрал бутылку, подлил виски в кружку, отхлебнул и поморщился.
– Действительность оказалась чертовски непохожей на мои мечты, скажу я тебе. По большей части я кажусь себе фотографом, работающем на «Хастлер», а когда мне взаправду повезет сцапать ворюгу или торговца наркотой, он оказывается на воле прежде, чем я успею вернуться в контору.
– Он помолчал. – Но больше всего я расстраиваюсь из-за Вельмы.
– Я не знаю никакой Вельмы, – заметил Иезекииль.
– Я тоже, – признался Мэллори. – Но мне всегда хотелось иметь длинноногую секретаршу по имени Бельма. Так, ничего особенного: в нарядах от Фредерика из Голливуда, рабски мне преданную и, скажем, самую чуточку не в меру чувственную – просто типичную секретаршу детектива. – Он уставился на бутылку. – А взамен получил Грейси.
– Она неплохая дамочка.
– Не спорю. Но она весит две сотни фунтов, за два года не приняла толком ни одной телефонограммы, болтает только о диатезе своих детей, да вдобавок я вынужден делить ее с одноглазым дантистом и портным, обвешанным золотыми цепочками, как елка. – Детектив задумчиво помолчал. – Пожалуй, переберусь-ка я в Денвер.
– А почему в Денвер?
– А почему бы и нет?
– Вы завсегда болтали про то, чтоб выйти из дела и перебраться куда-нибудь, да только ни разу этого не сделали.
– Может, на этот раз сделаю. Надо присмотреть себе что-нибудь получше Манхэттена. – Мэллори ненадолго примолк. – Говорят, в Фениксе довольно мило.
– Я бывал там. Там можно в самую полночь жарить яичницу прямо на мостовой.
– Тогда в какую-нибудь из Карелии. Иезекииль бросил взгляд на часы.
– Ну, мне пора, мистер Мэллори. – Он встал и направился к двери. – Доброго вам вечерка.
– Тебе тоже.
Выйдя в коридор, старик прикрыл за собой дверь. Мэллори подошел к окну и пару минут вглядывался сквозь грязное стекло. В конце концов он оторвал со стены чешуйку оглупляющейся краски, поразмыслил над тем, как может такая пустая комнатенка выглядеть столь тесной, и вернулся за стол. Снова откупорив бутылку, он отпил глоток за светлую память очаровательной Вельмы, которой не было на свете. Потом еще четыре – в честь четырех противоестественных половых актов, предложить которые Дорин ему так и
