светловолос), то речь идет об одних и тех же людях. Правда, они отнюдь не пленники, скорее наоборот, они намного свободнее окружающих и сами способны кого угодно превратить в пленника. Ну, о таких-то мелочах спецназу знать не полагалось. Недаром же «три богатыря» уничтожили свою станцию, а потом перебрались в Израиль. И то, и другое, надо понимать, — для маскировки.
И еще немаловажно: в машине Витька (Стекольникова) находился радиотелефон, но хозяин не спешил им воспользоваться. Остается предположить, что у него имелись свои собственные планы, а «психующему Славику» это чертовски не нравилось.
После возвращения в Афулу я поделился своими умозаключениями с окружающими. Никто не восхитился моей гениальностью, а Адамс сразу же обнаружил слабое место и не упустил шанс зацепиться за него:
— В той России, откуда бежали или были похищены трое неизвестных, есть приборы вроде усыпляющего чемоданчика. Почему тогда спецназ не пришел к нам без оружия, одетый в защитные шлемы и с одним или двумя чемоданчиками в руках?
Я хотел было сказать, что даже у Стражи нет портативных армейских модуляторов, а я знаю, как их делать, только руки не доходят. Но, вспомнив о Веред, ограничился довольно слабым объяснением:
— Эти трое (или один из них) могут быть серьезными учеными и создать прибор, которого нет у армии.
Тут все присутствующие почти одновременно посмотрели на Каплинского. Физик, по их понятиям, лучше всех подходил под определение «серьезный ученый». Я не дал расцвести своей ревности и спросил:
— Что скажешь, Джоф?
Каплински оторвался от какой-то рукописной таблицы, пожал плечами.
— В последнее время я особенно хорошо понял изречение: «Возможно все, что не противоречит законам природы». А почему бы ученому, одному или с друзьями, не обогнать официальную науку своего времени? Если эта «научная группа» состоит из молодых людей авантюрного склада характера, не связанных семейными узами, то почему бы им, изобретя этот их модулятор в чемоданчике, не рвануть в прошлое? Если мне не изменяет интуиция, Эли, то их чемоданчик очень похож на твою модернизированную микроволновую печку?
— Это просто одно и то же, Джоф. У тебя прекрасная интуиция. Разные частоты, разная модуляция. Если я немного покопаюсь в этом чемоданчике, а потом зайду с ним в банк, то банковские клерки сами набьют мне второй, пустой чемоданчик купюрами, напоят кофе и будут провожать меня воздушными поцелуями. А потом обо всем забудут. Красиво?
— По-вашему, эти трое — просто ученые-преступники? — спросил Адамс.
— Очень даже может быть, — я зарекся давать определенные ответы.
— Тогда, какого черта они приперлись в наш дом? — продолжил Адамс. — Мы их не звали, здесь не банк, темпо-генератор у нас не работает. Какого черта?
Адамс нервничал, и я его понимал. Но ответить и успокоить не мог.
— Как дела, Джоф? — спросил я. — Что с генератором?
— Еще чуть-чуть, и будет готов. Из Рамат-Гана ты привез все необходимое. Скоро кончу.
Я оставил Каплински у генератора, всех других заставил готовить новое оружие, привезенное мной из того же Рамат-Гана. А сам отправился разбираться, что за странная аппаратура была установлена на «Хонде». Перед смертью «Витек» что-то говорил про аномалию, которая привела его в Афулу. Может быть, именно для поисков этой аномалии предназначались неизвестные мне приборы?
Часа через полтора все справились со своими заданиями. И я не знал чему больше удивляться. То ли тому, что из простейших деталей Каплински (не без моей помощи!) соорудил вполне настоящий темпо- генератор, способный, при крайней необходимости, послать в ближайшее прошлое-будущее средних размеров собаку. То ли тому, как гениально сделаны оказались приборы, найденные мною в «Хонде». Насколько я понял, аппаратура засекала все искажения структуры пространства-времени и могла указать места событий, способных серьезно изменить историю. Конечно, прибор не мог точно указать, что произойдет. Но и так неплохо, ничуть не хуже древних оракулов, предсказывавших что-то вроде: «Если переплывешь море, погибнет великое царство».
Я рассказал о своем открытии остальным. Лично я чувствовал некоторый моральный неуют. Надо же, в моем захудалом афульском доме решается судьба человечества. Если бы только люди знали, кто и как играет их судьбой!
Еще через сорок минут мы выехали на двух машинах. За рулем «Хонды» сидел Ник, новенький «с иголочки» Стекольников. Я расположился рядом с ним, наблюдая за непривычным детектором аномалий.
Прибор показывал естественный фон. Честно говоря, и рядом с нашим домом он не особенно зашкаливал.
На заднем сидении Моше, Адамс и Морис примеряли свежезакупленные бинокли. В «Мазде», ехавшей за нами следом, расположились наши девушки и Каплински в обнимку со своим детищем. Не забыли мы и «волшебный чемоданчик» с защитным шлемом. Подобная штука могла запросто успокоить целый автобус стражников.
Наш путь лежал на гору Гильбоа. За время моего пребывания в киббуце я достаточно хорошо изучил ее окрестности. Давным-давно, согласно ТАНАХу, в этих краях состоялась знаменитая битва израильтян с филистимилянами, в результате которой погиб первый израильский царь Шауль. Его отрубленная голова была повешена на воротах ближайшего города Бейт-Шеана. Дело совсем не в том, что я посчитал невозможным для израильтян потерпеть второе поражение на том же самом месте, а потому рассчитывал на успех. Я имел на примете парочку небольших удобных пещер, в одной из которых можно было оставить работающий темпо-генератор. Пещеры располагались на поросшем редкими деревьями склоне горы. Деревья, конечно, не воспринимались как лес в европейско-американском смысле слова, но для Израиля это были сравнительно густые заросли, позволявшие спрятаться и наблюдать. Разумеется, при желании мы могли перейти от наблюдения к стрельбе. Наш боезапас в миллионы раз превосходил стрелковые возможности армии царя Шауля и, даже не зная, кто будет нашим противником, мы могли рассчитывать на успех.
Как только мы съехали со сравнительно большой дороги на узкую извилистую горную, ожил прибор русских умельцев, показывающий аномалии. Я насторожился. Жаль, в машине не было Каплински. Вот бы с кем обсудить! За неимением физика придется поговорить с Адамсом. Этот настырный тип с его привычкой расковыривать самые сомнительные места мог доковыряться до чего-нибудь важного.
Я попросил Ника притормозить. Коротко объяснил Адамсу причину задержки. «Мазда» за нами тоже остановилась. Командир союзников оказался на удивление немногословен.
— Что ты считаешь? — спросил он вместо того, чтобы самому выдвинуть парочку гипотез.
— Я считаю, что наше будущее сражение может изменить всю историю человечества. Там, где оно произойдет — самая нестабильная структура пространства-времени.
— А где оно произойдет?
— Там, где мы выберем.
— А где мы выберем?
Вот зануда! Хоть бы предложил что-нибудь сам, вместо того, чтобы задавать глупые вопросы.
— В самом удобном месте для засады.
— А если прибор покажет, что никакой аномалии там нет?
Хороший парень Адамс. Хоть и зануда. Как он сумел спросить! Если я выберу место засады там, где никакого влияния на будущее нет? Что же получится? Будущее не изменится? Да. Получается, что если впереди — мусульманское будущее, и оно не изменится, то мы проиграем битву Страже. Следовательно такое место выбирать нельзя. Но я ведь уже имею «два будущих» без Стражи и ислама. Представители одного будущего сидят вокруг меня, а на машине представителя другого будущего мы едем. Следовательно — надо выбирать такое место!
Я плюнул (мысленно) на все рассуждения и приказал Нику ехать. Выберу там, где удобней прятать и прятаться. А потом посмотрю на прибор. Что покажет, с тем будем жить. Или умирать.
Потом меня осенила другая мысль. Спрячем мы этот чертов темпо-генератор в точке с самой сильной
