— Двое в штатском дрыхли. Надо сматываться, Славик. Это за нами!
— Охренел, что ли? С чего ты взял?
— Слава, козел, здесь же пол-автобуса приборов. Попрыгунчик классный, я таких даже не видел.
— Е-мое…
— Е-твое. А шлема нет.
— Ну и что?
— Козел ты. Кто тогда Эли звал?
Слава выругался. Мои бойцы, утратив всякую бдительность столпились вокруг меня. Я, мобилизуя все мои способности к пантомиме, изобразил свое напряженное подслушивание и приказал всем вернуться на посты.
— Меня не дрючит. Давай всех этих евреев замочим, и ты на автобусе с попрыгунчиком уедешь. Мало ли, пригодится.
— Да какие это евреи! Это же наши так переоделись.
— Да хоть китайцы. Какая разница? Если уж нас нашли, то надо их мочить. Или тебе в третье отделение захотелось? Слушай, да я их сам ножом порежу на хрен, чтобы шуму не было.
— Шустрый ты, Слава. Погоди. Мы сюда на аномалию приехали. При чем здесь они?
— Аномалия, хреномалия. Я жопой чую, сматываться надо. Про аномалию с Витьком посоветуемся, если найдем. Я тебе не советчик.
По языку и повадкам я мог догадаться, что не все трое русских — «серьезные ученые». Если уж Славик был кем-то серьезным — то преступником.
Мне чертовски надоело сидеть и слушать чужую болтовню. Полезной информации до сих пор было ноль целых зайн десятых. И дальше ничего не предвиделось. Что, надо подождать, пока Славик перережет горло всем стражникам, а потом пристрелить и его с Олегом? Очень эффективный выход из положения. Потратим две пули, приобретем две машины с одной темпо-станцией и избавимся от кучи врагов. Гениально! И будем жить долго и счастливо. Почему я не могу так поступить? Проклятый еврейский гуманизм прорезался: как только оказываемся в выигрышной ситуации — становится жалко противника, который при случае убьет нас и не почешется. Вот Веред взять… да она такой раскладке только порадовалась бы. Пока Славик стражников режет — ногти бы красила. А потом — пиф-паф.
Я понял, что надо выдумать причину для вмешательства. Например: надо поговорить с Олегом, узнать, что они делают в нашем времени, зачем катаются по разным аномалиям, не они ли повозились в настоящем? Но почему нельзя поспрашивать после того, как Слава прикончит стражников? Стража — наш общий с русскими противник, фактор, который может развязать им язык.
Олег замер, оглядываясь по сторонам. Кто-то из моих будущих собеседников тяжело вздохнул в микрофон.
— Привет, Олег, — сказал я.
— Кто это? — спросил Олег.
— Посторонний я. Сижу в стороне, смотрю на вас. И слушаю.
— Непорядочно это.
— Такова жизнь.
— Откуда взял шапку?
— Парень ваш дал. Виктором звать.
— Что с ним?
— Лежит, отдыхает, — соврал я. — Извините, ребята. Зря он свой чемоданчик включил. Мои люди его чуть-чуть поцарапали.
— Серьезно?
— Не очень. Сейчас спит. Ничего, мои девочки за ним присмотрят оклемается.
— Кто ты такой?
— Вольный стрелок.
— Мы тоже у тебя на прицеле?
— Ну, как сказать… Давай не будем ссориться.
— Кто эти солдаты?
— По-моему, ты уже час как догадался. — Я еще раз решил соврать. — Между прочим, вас хорошо ищут. Один раз они на нас нарвались.
— И что?
— Мы оказались чуть-чуть лучше. Из ваших только один успел уйти. Со станцией, с этим, как ты говоришь, попрыгунчиком.
— Хорошо работаете.
— Не жалуемся. Этих, кстати, я тоже сюда заманил. Надоели вы мне со своими разборками.
— Кто ты такой, и что тебе от нас надо?
— Поговорить хочу.
— Не понял.
— Я спрашиваю, ты отвечаешь.
— Зачем?
— Хочу много знать. А если по-простому, то я кое в чем и сам запутался.
— А если я не отвечу?
— А почему?
— Кончай болтать, Олежка, — вмешался Слава из машины. — Это же еврей, я по акценту сразу понял. Он же нас надует, а потом или прикончит, или этим козлам сдаст. Двигай сюда.
— Сядь на чемодан, Олег. А ты, Славик, помолчи, если потом колеса менять не хочешь. Рассержусь — продырявлю. Что-то я не верю, что у тебя четыре запасных.
Олег присел на чемоданчик, предварительно выключив излучатель.
— Что будет после разговора? — спросил он.
— Будет хорошо. Обменяемся телефонами, будем дружить семьями, помогать друг другу.
— Не верь евреям, парень, — опять влез Слава.
— Ой, как он мне надоел! — я зарычал в микрофон. — Олег, правда тебе без него будет лучше?
— Спрашивай, — устало сказал Олег, — он помолчит.
Я вспомнил обрывки фраз, выдавленные из Виктора перед его смертью.
— Зачем вы хотите изменить будущее?
— Это же просто, — Олег аж хмыкнул. — Чтобы нас, наконец, перестали искать.
— Вы знаете наперед, что надо сделать в местах аномалий?
— А с Виктором ты не говорил?
— Он же под снотворным, я не хочу его мучить. Мало ли…
— Хорошо. Ни хрена мы не знаем. Есть аномалия — значит, что-то можно изменить. А нам неважно что. Из другого будущего нас искать не станут, нас же в нем просто не было. А тут мы может жить, как короли, и даже лучше. Я понял, ты и сам такой?
— Почти. Давай дальше. Это вы индусами переоделись?
— Да ты что? На хрен нам это надо? Какие индусы?
— В деревне Туран никого не убивали?
— Чего нет — того нет. Я даже не знаю, где это.
— Развилка между Тверией, Цфатом и Нацратом. Там такая аномалия была…
— У вас здесь на Севере сплошные аномалии. Надоело до чертиков. Только поедешь — бац, рассосалось. Только вернешься — снова есть контакт. Витя только такой настырный, доехал.
— Хорошо. С Гольдштейном — твоя работа?
— Ну… Наша. Пещера эта, Махпела, такую аномалию давала — ужас. С декабря. И все круче и круче. Мы со Славиком голову поломали, потом придумали, Чтобы кто-то там пострелял малость.
— Как вы это сделали?
— Барух же давно засветился на телевидении. Мы новости позаписывали, по глазам видим — наш клиент. Познакомились.
— О-леж-ка… — буквало удерживая сам себя за горло прохрипел Слава.
