примерно по той же причине, по какой он написал четверостишье, посвященное Молчаливой Энни: он чувствовал, что в объекте его внимания невооруженным глазом можно увидеть далеко не все.
Он так и не узнал, насколько оказался прав.
Вера Маккензи уже сидела в таверне, когда появились отец Уильям и Бродяга. Проповедник холодно поприветствовал ее, сел за привычный стол и попросил Лунную Дорожку приготовить ему завтрак. Бродяга же подошел к журналистке:
– Доброе утро, любовь моя. Я знал, что мы всенепременно встретимся.
– Не слишком ли рано ты поднялся? – спросила она, выставляя на стол голографическую камеру и проверяя диктофон.
– Что есть жизнь без новых ощущений? – улыбнулся Бродяга. – Я всегда задавался вопросом – а как выглядит мир до полудня?
– Какой мир? – сухо осведомилась она.
– Любой.
– Наверное, так же, как и после.
– Ярче. – Он пару раз мигнул. – А где твой попутчик?
– Придет, – заверила она Бродягу.
– Что ж, не поговорить ли нам о делах, пока его нет?
– Мне с тобой говорить не о чем. – Вера установила диктофон в соответствующее гнездо на камере.
– Но у нас еще есть соглашение, касающееся коллекции.
– Оно действовало только в одном случае: если бы Каин убил Сантьяго. А он, если ты этого еще не слышал, присоединился к Сантьяго.
– Тогда замолви за меня словечко перед Ангелом.
Вера смерила его взглядом:
– Бродяга, о тебе я не могу сказать ни одного доброго слова.
– Сейчас не самое удачное время для колкостей. Ни ты, ни Ангел не знаете, как с выгодой продать коллекцию. А я знаю. Так что я вам нужен.
– Мне на коллекцию наплевать. Я получаю то, за чем приехала.
– Ты так думаешь? – В голосе Бродяги слышалось удивление.
– Ангел хочет получить вознаграждение, я – эксклюзивный материал. Наши интересы не пересекаются.
– Ах, Вера! – Он печально вздохнул. – Ты вот считаешь себя умной. Как бы я хотел, чтобы сие соответствовало действительности.
– О чем ты?
– Неужели ты думаешь, что Ангел отпустит тебя живой?
– Почему нет?
– Потому что Дмитрий Сокол поднял ставку. И готов заплатить сто тысяч кредиток за твою милую головку.
– Ангел позаботился о том, чтобы Сокол оставил меня в покое.
Бродяга покачал головой:
– Ангел позаботился о том, чтобы Сокол более не искал наемных убийц. Это не одно и то же.
– Так почему он не убил меня до сих пор?
– Потому что хотел с твоей помощью выманить сюда Сантьяго. Как только он убьет Сантьяго, ты станешь ненужной… Разве что не убедишь его, что он сможет выручить немало денег, если поручит тебе и мне реализацию коллекции.
– Тебе и мне? – скептически повторила Вера. – С чего такое великодушие?
– Потому что тебя он знает, в то время как моя репутация изгажена мелкими завистниками. – Он наклонился к Вере. – Я дам тебе десять процентов.
– Десять процентов? – Она пренебрежительно рассмеялась. – Твоя щедрость не знает границ.
Бродяга пожал плечами:
– Хорошо… пятнадцать. И твой фильм останется при тебе.
– Никогда.
– Ты делаешь серьезную ошибку.
– Пусть Ангел и страшный человек, я доверяю ему больше, чем тебе.
– Пенять будешь только на себя. Ты все-таки обдумай мои слова. – Он знаком подозвал Лунную Дорожку, которая только что поставила перед отцом Уильямом заваленный едой поднос. – Чашечку кофе, когда представится случай, дорогая моя.
– Сию минуту, сэр.
