— Что?
— Мне казалось, что именно ты, хладнокровный киллер, должен искать прибежище в беллетристике.
— Я? Почему?
— Книги — альтернатива ужасам и жестокости твоего занятия.
— Я всегда действовал на стороне закона, — ответил Найтхаук. — Преступником не был.
— И что сие означает?
— Я не видел ничего ужасного в своей работе. Я воздавал нарушителям закона по справедливости. И иной раз не без удовольствия.
— Убийство доставляло тебе удовольствие?
— Я думаю, те же чувства испытаешь и ты, увидев труп своего отца.
— Тут дело другое. Личное.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что собрала целую армию, чтобы разрешить семейную ссору? — полюбопытствовал Найтхаук.
— Нет, разумеется, нет. Все они унижены и оскорблены Кассием Хиллом.
— А ты — рупор.
— В определенном смысле.
— Тогда я, в определенном смысле, выступаю от имени всех тех, кого ограбили или убили люди, за головы которых назначено вознаграждение.
Он ожидал гневного взрыва, но Кассандра неожиданно расхохоталась.
— Все-таки ты умница.
— Благодарю.
— И зарываешь свой талант в землю, избрав такую профессию.
— Позволь с тобою не согласиться. Умных много. А Вдоводел один.
— Возможно.
— Возможно? — Найтхаук вопросительно изогнул бровь.
— А как насчет оригинала… человека, с которого тебя клонировали?
— Я уже говорил, он останется замороженным, пока не изобретут способа лечения эплазии.
Кассандра скорчила гримаску.
— Ты не говорил, что это эплазия. Ты тоже можешь ею заболеть?
— Я уже болен.
Она пристально вгляделась в него, выискивая признаки болезни.
— Пока эплазия на самой ранней стадии. Еще год или два она ничем не проявит себя.
— Какая ужасная тебя ждет смерть! — По телу Кассандры пробежала дрожь. — Кожа будет гнить, в зияющие бреши начнет проникать инфекция, которая уничтожит весь организм!
— Я не собираюсь умирать.
— Никто не собирается умирать. Но все умирают.
— Уточню. Я не собираюсь умирать от эплазии. Потому что лечить ее научатся до того, как болезнь уложит меня на больничную койку. Потому-то я здесь… чтобы заработать денег, которых хватит на оплату пребывания настоящего Найтхаука в клинике и его лечение. — Он помолчал. — Какие-то деньги понадобятся и мне.
— Ты, наверное, испытаешь шок, встретившись с ним после выздоровления.
— Не думаю.
— Никакого шока не будет?
— Я с ним не встречусь.
— Почему нет?
— Не знаю, но мне представляется, что встречаться нам с ним не следует. Иначе возникнет подобие временного парадокса, когда встречаешь самого себя. Я уверен, что Вселенная от этого не погибнет и время не остановится, но все-таки встречи надо избежать.
— Но должен же он поблагодарить тебя.
— В этом нет необходимости. — Найтхаук задумался. — Не благодаришь же ты себя за то, что чистишь зубы или дезинфицируешь царапину. Он — это я, я — это он. Действует закон самосохранения, ничего больше.
— Интересные, должно быть, у тебя кошмары.
— Случается и такое, — признался он — Значит, что-то не дает тебе спать спокойно?
— С такими вопросами следует обращаться к Мелисенд, — с улыбкой ответил Найтхаук.
— Я серьезно.
Он пожал плечами.
— Не знаю. Предпочитаю об этом не задумываться. Наверное, то, чем я занимаюсь, — мое призвание.
— А как ты понял, в чем твое призвание? — настаивала Кассандра. — В три года убил дворецкого?
— Наверное, убил бы, будь у нас дворецкий. — Улыбка Найтхаука стала шире.
— Не очень-то ты откровенный.
— Потому что это его жизнь, а я не знаю, хочет ли он, чтобы я отвечал на твои вопросы.
— Но ты говорил, что в тебя вложили все воспоминания оригинала. Значит, это и твоя жизнь.
— Это его воспоминания, не мои, — покачал головой Найтхаук. — Все права на них принадлежат Вдоводелу.
— Никогда не встречала такого, как ты.
— Полагаю, это комплимент.
Кассандра замолчала, а Найтхаук продолжил изучение стоящих на полках книг. Наконец вытащил одну.
— На ком остановился? — спросила Кассандра.
— Танбликст, — ответил Найтхаук.
— Это коллекционный экземпляр, — заметила девушка. — На канфоритском.
— Я на нем читаю.
— Ты продолжаешь удивлять меня.
— В прошлом мне приходилось работать с канфоритами. Ладить с ними гораздо проще, если хоть немного знаешь их язык.
— Хотя закон требует, чтобы инопланетяне изучали терранский или хотя бы обзавелись транслейторами?
— Именно потому, что таков закон — Молодец. Одобряю.
— Разумеется, одобряешь. Ты же Ибн-бен-Халид.
— Только когда я не Кассандра Хилл.
Найтхаук улыбнулся.
— По крайней мере я всегда Джефферсон Найтхаук, даже если я и не знаю, какой именно.
Она рассмеялась.
— Ты не такой, каким я ожидала увидеть Вдоводела.
— Вдоводела ты еще не видела. Только Найтхаука.
— Разве это не одно и то же?
— Нет. Я всегда Найтхаук. А Вдоводелом становлюсь по необходимости.
— У меня складывается ощущение, что эта комната слишком тесна для такого количества личностей.
Найтхаук улыбнулся.
— Ты мне нравишься, Хилл. Я рад, что теперь моя цель — твой отец, а не ты.
— Приятно слышать, что ты такого мнения.
Он произнес совершенно непонятную фразу.
— Пожалуйста, повтори.
Найтхаук повторил.
— Что ты сказал?
