всего, покраснел бы.
– В поисках новых образов, – поправился он.
Мередит засмеялась:
– Опять двусмысленно!
– Так, может, это ты вкладываешь двойной смысл в мои слова, а вовсе не я? – поддел он ее.
– Ладно. Продолжай.
– Ну, когда я нахожусь в Варшаве, то либо бегаю по галереям, либо тоже работаю на натуре. Город, пригороды… Хотя, конечно, мне все реже удается найти здесь что-то интересное.
– Изрисовал вдоль и поперек все, что под руку попалось?
– У тебя сегодня хулиганское настроение, как я погляжу. Да, можно и так сказать, милая.
Мередит с недоверием покосилась на него, среагировав на последнее слово.
– Это дом моей мамы. Ей уже за шестьдесят.
– Так много? – невольно вырвалось у Мередит. – Ой, прости, я не хотела…
– Да ничего страшного, – спокойно ответил Эдмунд. – Я поздний ребенок, так уж вышло…
– Зато, наверное, долгожданный и любимый?
– Ну, что есть, то есть.
– И одаренный к тому же.
– Издеваешься?
– А что, тебе раньше никто не говорил, что ты талантлив?
– Да нет, почему же. Но, думаю, тут дело не в этом. Отец умер сравнительно недавно, но мама держится молодцом. Ну и то, что я пока живу дома, ей в радость, что тут скрывать…
– А Стефан?
– Стефан, конечно, живет отдельно. У него есть подруга, и они выплачивают кредит за большую квартиру. Я даже не знаю, честно говоря, что лучше – современная квартира где-нибудь в центре Варшавы или такой доисторический дом, как у нас. Дом, кстати, в отличном состоянии. Построен, как маленькая крепость. Два этажа, но он не так велик, как кажется. Второй этаж отдан мне на откуп: спальня с душевой комнатой, мастерская – под мастерскую мне требуется довольно много места. Я и дома работаю, так что без мастерской мне никуда.
– А первый этаж?
– Гостиная, столовая, небольшая библиотека, комната для гостей и мамина спальня. Мама пытается заниматься садом, хоть он и большой. Пару раз в неделю приходит женщина, помогает ей по хозяйству, с уборкой и прочим. Хотя мама для своих лет неплохо со всем справляется.
Они поднялись на крыльцо, которое чуть скрипнуло под ногами. Эдмунд открыл дверь своим ключом.
– Проходи, пожалуйста.
– Ну наконец-то! – Навстречу звукам открывающейся двери в прихожую вышла невысокая, чуть, может быть, полноватая, но в целом находящаяся в прекрасной форме приятная пожилая женщина. Ее волосы уже были абсолютно белыми, а короткая стрижка делала ее задорной и придавала ей шарма. – Наконец- то! – повторила она. – Стефан давно уже приехал, выгрузил все вещи и уехал на работу! Не стал вас дожидаться, сказал – мол, на сегодня у него уже запланировано много встреч. Съел три блинчика с капустой и был таков!
– И правильно, – засмеялся Эдмунд. – Если бы он просидел дольше, то ты наверняка впихнула бы в него еще две порции по столько же, накормила бы бигосом, а с собой вручила бы термос с кофе. Мама, тебя же все знают! Вот и спасаются как могут: кто деловыми встречами, а кто-то – провозглашая, что сел на очередную диету. Как девушка Стефана, кстати.
– Эдмунд, а что такое бигос? – тихо спросила Мередит.
– Это польское блюдо из свежей или квашеной капусты, с разнообразными мясными продуктами и добавлением различных специй, – объяснил Эдмунд.
– Да что же это такое, сейчас он будет читать ей лекции по кулинарии, держа в прихожей! – возмутилась мать Эдмунда. – Проходите, дорогая моя! Бедная девочка, он же потащил вас пешком от самого вокзала, хотя вы могли с комфортом доехать на машине Стефана за каких-то десять, ну, пятнадцать минут! Проходите. Меня зовут Анни, так и называйте, без всяких церемоний. Сейчас умоетесь с дороги и будем завтракать. Ну или обедать, это уж кому как больше нравится.
Мередит очень понравилось это знакомство, представление получилось совсем неформальным, простым и теплым. Действительно, без всяких церемоний.
– Очень приятно, – улыбнулась она. И тут до нее дошло, что же настораживало ее с момента, когда Анни вышла им навстречу. – Но… Анни… Вы же говорите по-английски даже лучше, чем я! Потому что я говорю с австралийским акцентом. Вы профессиональный переводчик? Или долго жили в Англии?
– Это как посмотреть. – Анни покачала головой. – Я родилась в пригороде Лондона. А когда мне исполнилось двадцать два года, встретила отца Эдмунда, поляка. Влюбилась, и он увез меня сюда, так что, как видите, у меня отнюдь не польские корни.
– Я предлагаю обсудить всяческие родословные древа и прочие малоинтересные темы за обедом, – сказал Эдмунд, обнимая Мередит и Анни за плечи и мягко подталкивая их в сторону столовой. – Совершенно не хочется провести остаток дня в прихожей, тут ты права, мама.
Обед действительно удался на славу.
Он затянулся, поскольку и застольная беседа шла неспешно, плавно, но увлекательно для всех участвующих сторон и никак не прекращалась.
Нежнейшие блины, острый капустный салат, красное вино, морские гребешки, а потом многослойный песочно-желейный десерт с фруктами, да не по одной порции, а в завершение всего – кофе с ликером.
Мередит еле поднялась из-за стола, глаза слипались.
– А ну-ка, Эдмунд, живо укладывай свою гостью спать, – взглянув на нее, покачала головой Анни.
– Слушаюсь, мама, – засмеялся Эдмунд. – Сам бы никогда не догадался.
Наверху в спальне кровать была застелена свежим бельем с вышитыми ирисами, оконные стекла блестели, а на старинном комоде были расставлены вазы с нарциссами.
Эдмунд покачал головой.
– Мама всегда переворачивает дом вверх дном, когда я возвращаюсь из очередной поездки. Но ее можно понять: каких-то особых своих увлечений у нее нет. Я – ее увлечение. Хотя и без фанатизма, чему я несказанно рад. Мы с ней добрые приятели. Ну и, конечно, она ведет дом, работает в саду – вот, пожалуй, и все ее увлечения.
– Для женщины это ведь вполне нормально, если она находит себя в заботах о доме, – сонно пробормотала Мередит.
Эдмунд с улыбкой накрыл ее одеялом.
– Да, наверное. Но женщины бывают разными. Спи, а я спущусь вниз, поболтаю еще с мамой. Мы давно не виделись. Спи, не торопись подниматься. Нам с тобой, знаешь ли, предстоит еще немало испытаний.
– Каких?
– Застольных в том числе. Потом все тебе расскажу. Спи. Ты ведь так и не поспала в поезде, да?
– Угу, – пробормотала Мередит, уже проваливаясь в сон.
Проснулась она только на следующее утро.
Ближе к полудню.
Не открывая глаз, она потянулась всем телом, выгнулась, ощущая кожей нагретые собственным теплом простыни, завела руки за голову и попыталась сладко потянуться по второму разу, но локтем наткнулась на что-то приятное на ощупь рядом с собой.
Вздохнув, она повернулась к Эдмунду, уютно положила голову ему на плечо, ощущая упругие мышцы, закинула на него руку и ногу и продолжила засыпать в этом импровизированном объятии.
– Мередит?
– Мм?
– Ты уже проснулась?
– Не-а…
– Значит, спишь?
