– Ну что, едем?
– Едем!
Ресторан, в который они приехали, являл собой резкий контраст со вчерашним грубоватым, даже несколько брутальным пабом. Обстановка напоминала скорее средневековье. Все было просто и вместе с тем изящно, сдержанно и вместе с тем… достойно? Мередит не могла подобрать более подходящего слова.
Они порядком проголодались.
Поэтому Эдмунд заказал легкие салаты, потом крем-суп из морепродуктов, пасту с мидиями, сырный пирог, а на десерт – нежнейшие пирожные с медом и ореховой начинкой.
Весь вечер он очень нежно смотрел на Мередит, ее даже стало это несколько беспокоить.
– Я что… вернее, почему ты так на меня смотришь, я как-то не так выгляжу? – наконец спросила она.
– Ты сегодня выглядишь совершенно особенным образом. Глаза сияют, щеки разрумянились.
– Неудивительно, после такой долгой прогулки. Я, наверное, уже говорила, но не могу не повторить снова. Парк очень красивый! Прямо не верится, что такое чудо находится в центре города.
Эдмунд кивнул.
– А мне кажется, что не только ты сегодня выглядишь по-особенному… Вечер сегодня тоже какой-то особенный.
Мередит не стала возражать.
– Послушай… Я долго думал, когда лучше поговорить с тобой об этом. Вроде и торопиться было не с руки, но… Но и тянуть с этим долго я, как оказалось, просто не в состоянии.
– С чем тянуть? – подняла брови Мередит.
– Мередит, я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Эти слова произвели на нее такое впечатление, будто в ресторане неожиданно уронили поднос, полностью заставленный фарфором и бокалами, или где-то неподалеку раздался взрыв.
Она сидела словно оглушенная.
Постепенно, однако, к ней вернулась способность воспринимать окружающее, и слова Эдмунда перестали для нее звучать, словно приглушенные толстым слоем ваты.
– Когда я встретил тебя, со мной что-то произошло. Я не могу сказать, что очень часто встречался с девушками… Дело и в работе, и в том, что редко попадались действительно интересные… Поэтому у моих друзей слухи о том, что я хочу жениться – а я действительно хочу жениться, – и вызвали такое воодушевление.
– Да? – тупо спросила Мередит.
– Да, это так. Не то чтобы они отчаялись видеть меня счастливым с девушкой. Но это для них неожиданность. Приятная, конечно, но неожиданность.
До Мередит начало потихоньку доходить, чем были вызваны ее ощущения необычного тепла, которое присутствовало в общении и с друзьями Эдмунда в Праге, и с его семьей в Варшаве, и с местными друзьями.
Они сразу восприняли ее как его невесту. Они приняли ее как часть Эдмунда.
– Они считают, что мне повезло встретить тебя, – с улыбкой сказал он. – Достойная спутница художника, на их взгляд. Красивая, немного загадочная, таинственная, чувственная.
– Они поверхностно судят, – автоматически сказала Мередит.
Эдмунд с удивлением и недоверием посмотрел на нее.
– Ну, не настолько и поверхностно, – возразил он. – Они видят, что мне хорошо рядом с тобой, а для них это показатель, как ни крути.
Мередит молча кивнула.
– Но ты мне еще не ответила.
Она подняла на него глаза.
– Я все думал: как же я отпущу тебя? Ведь рано или поздно тебе нужно будет возвращаться в Сидней, к своим делам. И я думал, как же я могу сделать так, чтобы ты осталась со мной. Решение оказалось таким простым. Выходи за меня. Останься со мной. Выходи за меня, и я уже никуда тебя не отпущу.
– Запрешь в четырех стенах?
– Ну что ты! Я не в этом смысле. Занимайся, чем тебе захочется, путешествуй. Мы можем делать это вместе, у нас вроде неплохо получается. Мередит…
Она молчала.
– Соглашайся, пожалуйста. Ты… ты нужна мне. Я изменился рядом с тобой. Я ощутил в себе то, чего не чувствовал и не переживал раньше. Я стал свободней. Это благодаря тебе.
– Но… Но на что мы будем жить? – Внутренне она проклинала себя за этот вопрос. Но ей надо было как-то остудить его пыл.
– Да, я тоже думал над этим, – кивнул Эдмунд. – Ты знаешь, семья для меня важнее. Наши отношения достойны того, чтобы чем-то пожертвовать.
– Чем же ты собираешься жертвовать?! Уж не живописью ли? Тебе ведь больше нечем.
– Мередит… – Эдмунд вздохнул, – поверь, я все взвесил. Да, живопись мне придется отложить. Не навсегда, нет!
– А на какое время?
– Вот над этим я точно сейчас задумываться не стану. Со следующей недели я приступаю к работе, мне удалось найти вариант – как я считаю, неплохой. Помощник управляющего в одной из художественных галерей Варшавы. Не самая крупная, но и не самая захудалая.
– Разве могут быть захудалыми художественные галереи? – механически спросила Мередит.
– Образно говоря. Я же образно выражаюсь. Так вот, место помощника управляющего. Организация выставок, оформление помещений, декор и размещение картин, работа с художниками, контакты, административные вопросы. Впрочем, не хочу грузить тебя этим. Занятость большая, но и деньги хорошие. Даже на первых порах мне пообещали сумму вдвое большую, чем я зарабатывал своими картинами в среднем в месяц. Это прекрасное начало, это возможность, это какие-то связи. Определенная перспектива на будущее…
– Какая же перспектива? Работать с чужими картинами, вместо того чтобы творить самому? Дорасти до управляющего галереей, который своими картинами занимается лишь в мечтах?
– Мередит, не надо так. Это не навсегда, только на время. Я смогу продолжать рисовать. Конечно, не так часто, но совсем это занятие я не оставлю. Вечера, выходные… Возможность найти при желании вполне реально.
– И когда же ты при таком раскладе намерен общаться со мной? Выкраивать для этого редкие ночные часы?
– Мередит, что бы я ни говорил, тебе все не нравится. – Эдмунд хмуро посмотрел на нее. – Я рассказываю о том, как я вижу свое будущее, описываю какие-то варианты, а ты все критикуешь. Ты… не согласна?
– Я не знаю, – сказала она с несчастным видом. – Это слишком неожиданно. Правда. Столько всего свалилось за последнее время.
– Я не тороплю тебя, – сказал Эдмунд, со вздохом откинувшись на спинку стула. – Да, я понимаю, все очень быстро, так неожиданно. Но я не мог молчать, я хотел, чтобы ты знала. Конечно, у тебя есть время подумать. Или свыкнуться с моим предложением. Ты ведь не отказываешь мне?
Он опять выглядел спокойным. Не застенчивым просителем, а уверенным в том, что делает, мужчиной.
Да, он действительно сейчас отличается от того Эдмунда, каким Мередит впервые увидела его в Праге.
Неужели она действительно стала причиной этих перемен?
Но ведь он ее совсем не знает! То, что с ним случилось, замечательно! Но не является ли это плодом его собственных мыслей, трудов и стараний? Да, это все он сделал для нее, но он делал это без ее помощи. При этом витая в собственных иллюзиях насчет нее, Мередит…
Что он скажет, узнав о том, как она жила последний год? Что скажет, узнав о Рональде? О том, что она
