отборной, спелой клубники она выбрала более хрупкое и красивое блюдо из старинного фарфора. С коробкой шоколада ничего не пришлось делать — эта коробка сама по себе была украшением и одновременно практичной емкостью.
Закончив все необходимые приготовления, девушка подтащила стул поближе к подоконнику. Из окна едва были видны мерцающие крапинки звезд на темном полотне неба. Мирабель задумалась: «Просто удивительно — сегодня, когда мы летали, воздух был таким светлым и таким прозрачным… А теперь темнота, ничего не видно. Но утром снова взойдет солнце и наполнит мир сиянием… Может, в этом и есть смысл жизни? В том, чтобы каждое новое утро солнце поднималось? И тогда еще есть надежда. Надежда на то, что все может быть хорошо. А есть ли она у меня? Может быть, Дик появился затем, чтобы сообщить мне об этой самой надежде?»
Хлопнула дверь.
С торжествующим видом Дик поставил перед Мирабель пару высоких, словно удлиненных, стеклянных бокалов с длинными ножками.
— Что это?
— А ты не видишь? Ты хотела шампанского, и это — бокалы для шампанского.
— Невероятно. Ты что, учился на волшебника?
— Почему? — удивился Дик.
— Где ты нашел бокалы в такое время? Все посудные магазины давным-давно закрыты. А их владельцы, кстати, наливаются под завязку дешевым пивом на той самой городской площади…
— Мирабель… — Дик вздохнул и покачал головой. — Ты наивна, как школьница. Неужели ты не знаешь, где можно раздобыть бокалы?
— Заглянуть к соседям? Найти круглосуточный супермаркет? Ограбить кого-нибудь? — Исчерпав все возможные для нее варианты, Мирабель с сожалением вздохнула и покачала головой.
— Все предельно просто. Я зашел в бар и убедил бармена продать мне пару бокалов.
Она посмотрела на Дика с восхищением.
— Тогда наливай, чего же ты ждешь? Я и так ждала слишком долго…
Первый бокал пенистого напитка прошел у Мирабель на ура, хотя она и отвыкла от шампанского. В голове зашумело, но почти сразу же прояснилось. А вот то, что ноги стали ватными, она поняла, лишь когда отправилась к стенному шкафчику — сварить кофе. Почему-то очень захотелось кофе.
— Да ты ведь не уснешь после кофе, — серьезно сказал Дик.
— Может быть… А может быть, и нет…
Мирабель протанцевала несколько па из аргентинского танго, возвращаясь от шкафчика к кухонному столу. На этот раз она решила присесть прямо на стол.
Дик подал ей второй бокал шампанского, наполненный почти до краев.
— Спасибо.
— На здоровье.
— Я не слишком быстро пью?
— Пожалуй, нет, если в твои планы не входит надраться еще до наступления полуночи.
— Хм…
— Ты не думай, в мои планы вовсе не входит тебя напоить.
— А что же входит в твои планы? — поинтересовалась Мирабель.
— Скорее — развеселить и успокоить.
— Ну, наверное, я уже успокоилась.
— Отлично! Тогда дело за малым. Ешь клубнику, пока она не начала портиться прямо у тебя на глазах.
— На глазах?! — поразилась Мирабель.
Кажется, с полуночным опьянением выйдет быстрее, чем она предполагала.
Соскочив со стола и присев все-таки на табурет, она набила рот клубникой в надежде, что на полный и сытый желудок алкоголь будет меньше действовать на нее. Потом подумала, что сегодняшним вечером она на удивление нелогична. Не мешало бы отправиться в постель и хорошенько выспаться… А кстати, зачем ей высыпаться?
«Высыпаются для того, чтобы набраться сил. Но к чему мне набираться сил? Завтра мне не предстоит тяжелая работа… Завтра я ничем не занята… И послезавтра тоже. И всю следующую неделю. И…»
Кому она нужна? Зачем? Для чего живет?
— Ненавижу свою жизнь, — вслух сказала Мирабель и громко икнула.
— А ведь даже первая бутылка шампанского тобой не допита, — засмеялся Дик.
Мирабель приняла обиженный вид.
— Серьезно… что это с тобой?
— Сама не знаю… Все так запутанно… И сложно. Я должна бы радоваться хотя бы тому, что просто жива… Что вижу, слышу, чувствую. Что хожу по этой земле и дышу этим воздухом.
— Что жива? — удивленно переспросил Дик.
— Да. По крайней мере, мне так казалось. Достаточно быть живой, жить для того, чтобы радоваться, чтобы чувствовать себя счастливой. Но, оказывается, этого ой как недостаточно…
— Мирабель, ты говоришь загадками. Как я могу отвечать тебе, если не понимаю, о чем ты говоришь?
Она пожала плечами.
— Знаешь… налей мне еще.
Дик кивнул:
— Я налью… если бы еще я был убежден в том, что это действительно полезно для тебя.
— Не знаю… может быть.
Дик зажег настенную лампу, чтобы добавить освещения, и внимательно вгляделся в бледное лицо Мирабель:
— Послушай, да что с тобой?
— Не знаю. — Она уже почти всхлипывала.
— Зато я догадываюсь… Это слова Рона так задели тебя, да? Это он сегодня так накрутил тебя?
Мирабель молчала.
— Вот что, — решительно сказал Дик, — этот ваш деревенский дурачок — полный идиот. Я наблюдал за ним во время полета. Было такое ощущение, что он даже не понимает, где очутился и что происходит. Ни радости, ни восторга… ни ощущения, что он наконец-то оторвался от земли. Да забей ты на него! Он пытался уязвить тебя лишь потому, что не может обладать тобой. Мирабель, тебе не в чем винить себя… Ты юная и прелестная молодая женщина. Ты очаровательна — ты знаешь это? Ты очень добра… Почему ты мучаешься из-за его слов? Брось! Все это чушь, ты и сама прекрасно это понимаешь. Ты заслуживаешь того, чтобы радоваться этой жизни и хорошим событиям в ней. Мирабель?..
— Если я действительно так хороша, — медленно проговорила она, — почему ты до сих пор меня не поцелуешь?
— Потому что всему свое время…
Дик повернулся и выключил лампу, включенную им несколько минут назад.
Кончиками пальцев он Нежно провел по волосам Мирабель, скользнул по прохладному виску, очертил линию скул и подбородка, прикоснулся к ее губам.
Она смотрела на него широко раскрытыми глазами. Чуть приоткрылись нежно-розовые губы, из груди вырвался легкий вздох. Она судорожно сглотнула. Дик приблизил к ней свое лицо и бережно, едва ощущая ее губы, коснулся их поцелуем.
Мирабель закрыла глаза. Она подалась навстречу ему, и поцелуй стал более жарким. От Дика пахло одновременно и свежестью, и чуть ли не полынной горечью. Словно сотни вопросов танцевали на кончике его языка — он целовал Мирабель уверенно и вместе с тем был готов остановиться в любой момент. Головокружение Мирабель, начавшееся от шампанского, грозило перерасти в глобальную катастрофу — у нее было ощущение, что мир пляшет вокруг, что она лишилась тела, что все, что у нее осталось, — это губы Дика, и если она будет их чувствовать, то сумеет сохранить контроль, не потерять себя в этой пустоте, не
