Однако окончание
– И брось ты эти версии с причастием воров в законе к такого рода преступлениям…
Макаров опешил.
– Не понял?..
– Все ты понял. Оставь в покое головной воровской корпус. Ты не того уровня. Не ты на них сыпал пыльцу девственности, не тебе и сдувать. Ищи настоящего убийцу. Каждый день будешь докладывать мне лично. Понял?
– Понял. Не сдувать с воров в законе пыльцу, докладывать вам лично.
Смыслов зло посмотрел на Макарова:
– Иди.
– Есть.
В дверях Александр обернулся.
– Виктор Сергеевич, а с чего вы взяли, что в деле каким-то образом звучало имя хоть одного вора? Я никаких бумаг не писал, с делом я знакомился, там ничего нет про «законников». Я что-то не пойму…
– Не врубай дурака, Макаров. У тебя своя информация, у меня своя. Все, свободен.
Саша в полном недоумении прошел весь коридор третьего этажа.
«Никто из моих проболтаться не мог. Зинченко? Глупость несусветная! Старик не из продажных. И кого он считает полным дебилом, так это Смыслова. Исключено! Бородулина? Черт!.. Может быть. Девчонка неопытная, ей и сознательную гадость делать не нужно, просто позвонит какой-нибудь Смыслов, она в разговоре и ляпнет. Не корысти ради, а пользы для. Сейчас разберусь со своими, а там и в гости к прокурорским работникам можно будет съездить. Что-то мне все это перестает нравиться…»
Глава 12
Вербин, уже привычно ориентируясь в обстановке, достал из буфета рюмки и поставил на прикроватный столик. С хрустом свинтив пробку с бутылки азербайджанского коньяка, разлил. Как обычно, себе – на палец, старику – полную. Поскольку рюмки были тридцатиграммовые, Вербин не чувствовал угрызения совести из-за того, что спаивает пожилого человека. Этот пожилой человек пил не пьянея. При этом он еще и укорял Вербина в скупости.
– Что-то, Серега, ты не слишком меня жалуешь в последние дни, – жаловался Муромов. – Начал с «Арарата», а заканчиваешь азерботским пойлом.
– Да ладно вам! – возмутился оперативник. – «Пойло»… Я себе такое пойло на день рождения не позволяю.
– Ты бы вместо этой «конины» бутылочку белой прихватил. А, Серега?
– Не пойду никуда! – запротестовал Вербин. – Поговорим, там видно будет. Я, между прочим, при исполнении.
– Ну, с богом… – Ветеран от науки опрокинул содержимое рюмки в рот и дернул кадыком. – Подай-ка лимончик…
«Точно, алкаш, – мысленно согласился с Макаровым заместитель. – Причем – конченый. Как он столько лет прожил и не кашляет?! Это ж с ума сойти! Тут лишнюю рюмку раз в месяц переберешь, потом три дня, как замороженный! Ну, алкаш, попробуй мне опять пургу мести!»
Вербин с яростью выплеснул коньяк в рот. Пережевывая лимон и судорожно корчась от кислоты, он положил на кровать алмаз.
– Дед, что это за камень?
– Где ты его взял?
– Еще налить?
– Давай.
Не желая больше глядеть на движения иссохшего кадыка, Вербин отвернулся. Подождал и повторил вопрос.
– Не могу сказать точно, тут нужен специалист с чемоданом своих причиндалов, но в свете последних наших разговоров смею предположить, что это один из камней моего деда.
– То есть точно сказать не можешь?
– Как я могу сказать точно, если ни разу в жизни не видел бриллиантов деда Владимира?
– И все-таки за что вас хотели убить?
– Я устал, – вдруг заявил осовевший Муромов. – Мне нужно отдохнуть перед написанием очередной главы мемуаров.
Вербин поморщился и тоскливо посмотрел в окно. Он почувствовал непреодолимое желание взять старика двумя пальцами за шею, пригнуть к кровати и не отпускать до тех пор, пока тот не сознается, что в этой жизни он – пустое место. Идет драгоценное время, а Вербин тратит его на бестолковые разговоры со стариком. Ладно бы просто голову морочил, но он еще и пытается составлять график общения. А его древнее бормотание нужно непременно на карандаш, и обязательно – под роспись.
И тяжким грузом висели три… нет, Сашка прав, наверное, четыре «темняка» без перспектив. Четыре загубленные жизни.
Сергей встал и подошел к балкону, с которого недавно свисал, как окорок на складе, убийца- недоучка.
– Ну, ладно… Их бин пошел домой.
– Простите? – не понял Муромов.
– Ничего. Это я так, о своем. Желаю успехов в напряжении памяти при написании
Вербин оторвался от окна и направился к двери.
– Сереженька, когда придешь в следующий раз? – с неподдельным интересом поинтересовался доктор. – Мне здесь одному боязно. Моей жизни, как я понял, угрожает опасность, а я совсем один в квартире. Кстати, мне нужно будет ни в коем случае не забыть отразить это в последних главах работы…
– Советую убрать все подушки. Впрочем, сейчас делают проще – вязальную спицу в ухо. Вскрытие покажет.
– Что ты такое говоришь, Сереженька?! – засуетился старик. – Выстави ко мне охрану!
– Я вам что, начальник федеральной службы охраны, что ли? – Вербин, выходя, громко хлопнул дверью.
Из глубины лестничной клетки навстречу ему шагнули двое молодых оперуполномоченных из «уголовки» района. Квартира Муромова была под круглосуточным наблюдением и охраной.
– Мужики, – Вербин достал сигарету и прикурил, – стеречь этого хрена, как невесту лучшего друга в последнюю ночь перед свадьбой. Если поймете, что вашей или его жизни угрожает опасность, стреляйте без всяких разговоров. Впрочем, что я вам говорю банальные истины? В школе милиции хорошо учились?
Услышав положительный ответ, Сергей удовлетворенно кивнул головой и стал спускаться вниз.
Сам он, очевидно, в той же школе учился не очень хорошо, так как не усвоил одного важного правила: когда спускаешься по темной лестнице, внимательно смотри вниз и по сторонам. Между лестничными пролетами первого и второго этажей Вербин почувствовал мощный удар по голове, и на него опустилась темнота…
Дома «сталинской» постройки…
Сколько в их подъездах ненужных монументальных колонн и совершенно бесполезных в плане домостроения закутков…
Вербин очнулся и понял, что ползет по грязной лестнице подъезда вниз. Зачем? Он попытался открыть глаза. Но веки, залитые густой кровью, лишь непослушно растягивались, удерживаясь слипшимися ресницами. От этих потуг выражение лица оперативника становилось глупым и бессмысленным. И беспомощным…
Он ползет, но почему его руки и ноги не шевелятся?..
Сергей потерял сознание.
