Бекки пожала плечами.
— Не хотела прерывать вашу увлекательную беседу. До чего вы тут договорились?
— Он требует, чтобы я в наказание за ложь вышла к нему на работу, — печально сказала Паола.
Бекки захохотала.
— Вот это ход конем!
— Что, прости?
— Ах, ну да… Ты же с шахматами знакома только понаслышке.
— То есть вообще незнакома. Понимаешь, Дилан пытался внушить мне, что, если я хочу подцепить Эрнеста, мне нужно соответствовать своей легенде. А для этого придется и в самом деле поработать в его офисе.
— Довод весомый, — кивнула Бекки. — Только поведение нелогичное.
— Ты о чем?
— Паола, когда ты научишься замечать вокруг хоть что-то, кроме самой себя? Дилан вне себя от ревности.
— От… чего?
— От ревности. Не делай вид, будто вовсе ничего не понимаешь.
Паола растерянно сказала:
— Но я и правда не понимаю.
— Вот как? — хитро прищурилась Бекки. — Посуди сама: сначала Дилан восхищается твоим вечерним платьем. А потом резко меняется в лице и во мнении, когда ты рассказываешь историю появления у тебя этого платья. Потом он вне себя от внимания к тебе Брауна.
— Он просто беспокоится за меня.
— Паола, сколько тебе лет? Ты давно не девочка, не студентка — более того, ты уже два года как совершеннолетняя! Сколько еще он должен за тебя беспокоиться? Он тебе не брат, не отец.
— Он мой близкий друг.
— Не спорю. Вот только этого друга подозрительно перекашивает от того, что в радиусе десяти метров вокруг тебя появляется другой мужчина. Может быть, время дружбы уже прошло, Паола?
— Не может этого быть.
— Почему? Тебе так жаль вашей дружбы?
— Я… я же доверяла Дилану все. Все! Даже ты иногда узнавала важные новости после него. Только не обижайся!
— А кто тебе сказал, что любимому нельзя доверять секреты?
— Это совсем не то, — упрямо возразила Паола.
— Как хочешь. Хочешь носиться со своим золотым детством и воображаемой дружбой — дело твое.
— Вы все сегодня несете какой-то бред. Ах да… крепкий ямайский ром. Я понимаю.
— Если честно, я не понимаю, чего еще тебе надо. Дилан привлекательный, молодой, не зацикленный на чем-то одном, свой бизнес, всякие интересы. Даже на бизнесе, кстати говоря, не зациклен. Может больше времени уделять девушке, раз уж за него вкалывает управляющий. Он хозяин своего времени. Может быть, конечно, Дилан и не столь преуспевающий миллионер в сравнении с Брауном или Стюартом…
— С которыми у меня ничего и нет! — попыталась вставить Паола.
— …но кто сказал, что самую большую радость приносит еда на золоте? — философски заключила Бекки. — А все остальное Дилан вполне мог бы тебе обеспечить. И носил бы на руках до конца своих дней. Или твоих, это уж как повезет.
Паола патетически спросила:
— Мне кажется или сам воздух здесь пропитан цинизмом?
— Отнюдь. Просто мы в отличие от тебя трезвомыслящие люди. Послушай, если Дилан тебе не нужен, можно я заберу его себе? Такие мужчины на дороге не валяются.
— Почем ты знаешь, может, у него уже есть девушка, и не одна, — сердито сказала Паола.
— Да, конечно. И ты, его лучший друг, ничего о них не знаешь. А он так скрытен, что, разумеется, никогда не спросил бы у тебя совета насчет любой из них.
— Не хочу больше говорить об этом. Для одного вечера вполне достаточно.
— Подождешь, пока несуществующие пары ямайского рома выветрятся у нас из головы? — усмехнулась Бекки.
Дилан ушел с вечера один.
Блондинка Синтия благополучно перекочевала в объятия какого-то золотопромышленника, и он вздохнул с облегчением. Перекинувшись парой слов со знакомыми, он некоторое время наблюдая за Ребеккой и Паолой издалека. Потом, когда понял, что не хочет дожидаться момента возвращения к ним Брауна, распрощался со знакомыми и покинул яхт-клуб.
Сидя за рулем своей бежевой «хонды», Дилан медленно ехал по набережной.
Он был абсолютно трезв. Наверное, он вообще был единственным трезвым человеком на этой проклятой вечеринке. И черт его дернул отправиться проводить вечер с «пользой для дела»?
Он был совершенно трезв, но он был пьян от любви.
От любви, от ревности, от осознания запутанности и абсурдности ситуации.
В то далекое время, которое прошло в школе с момента их с Паолой знакомства, они были неразлейвода.
Он тогда еще не понимал, во что может перерасти это трогательное и доверительное общение.
Вскоре он перешел в другую, закрытую школу и все силы бросил на учебу. Отец, который видел амбиции сына, был согласен помочь ему и оплатить обучение, но и спрашивал за это по всей строгости.
Дилан, впрочем, и не собирался отлынивать.
Какое-то время он совсем не мог выкраивать возможностей для встреч с Паолой.
Оставшись в одиночестве, она не заскучала. Быстро обросла подружками, а немного погодя — и поклонниками.
Когда Дилан увидел ее в следующий раз, она уже была настоящей красавицей. Задорной, непосредственной, взбалмошной, переменчивой и легкомысленной.
И именно Дилан стал ее утешителем после первого неудачного романа с каким-то желторотым юнцом из параллельного класса.
Вытирая ей слезы, пытаясь накормить вишневым мороженым в кафе, Дилан понимал, что все это пустое, что через неделю-другую Паола забудет этот роман, как наспех пролистанную и забытую в такси книгу.
Но он также понимал и то, что хочет оказаться на месте этого никчемного желторотого юнца, даже не сумевшего понять, какой подарок мог бы быть подарен ему жизнью.
Дилан знал, что ему не нужны никакие временные интрижки с Паолой, по завершении которых они могли бы благополучно продолжать дружить, как и прежде.
Ему не нужно было временное место рядом с этим рыжим созданием, полным жизни. Он хотел отношений надолго, навсегда. Насовсем.
Пока он не видел Паолу, в закрытой школе у него время от времени появлялись подружки. Но они не увлекали его по-настоящему. Отношения либо сходили на нет сами собой, либо же Дилан с легким сожалением прекращал их.
Теперь он понимал, почему так происходило. В глубине его души жила память о Паоле, и его тоски по ней не могли утолить другие девушки. Может быть, ненадолго. Но потом ему становилось только хуже. Это была та самая жажда, которая не утоляется из любого колодца.
Дилан поражался сам себе — как он умудрился так крепко влипнуть?
И вот теперь он выступал в роли утешителя Паолы. Он решил, что торопиться не стоит. Что ей сейчас и без того тяжело. Когда пройдет какое-то время, ее огорчение забудется и он сделает первый шаг к сближению.
Он не хотел давить на нее, он не хотел спешить. Он хотел наслаждаться каждым мгновением.
И сделал ошибку. Наверное, самую большую ошибку в своей жизни.
