отправился в кают-компанию посмотреть, как дела у пассажиров. Как обычно, все койки были заняты. Бравый полковник выглядел – краше в гроб кладут, но, подняв на меня глаза, вымученно улыбнулся:
– Приношу свои искренние извинения, капитан, но боюсь, что я там наполнил сосуд, но понятия не имею, как его опорожнить.
Мы не могли не отметить несомненное достоинство, с которым он признал свое поражение, и прониклись к нему уважением – именно теперь, а не слушая его хвастливые тирады в Порто-Веккьо.
Я знал, что адмирал Морс, командовавший военно-морскими силами северной Италии, находится на борту эсминца «Тумулт», и я решил доставить наших пассажиров прямо туда, а не швартоваться, как обычно, у причала.
Это было нечто! Я знал, что маневрирование с использованием только двух двигателей левого борта будет нелегким, а в условиях сильного ветра тем более, но оказалось, что я был слишком оптимистичен в своих самых худших прогнозах. Вряд ли у меня имелся хотя бы один шанс продемонстрировать адмиралу высокое мастерство и профессионализм в своем первом командирском рейсе.
Когда же я увидел, где стоит «Тумулт», мне оставалось только мысленно застонать. 658-ю неизбежно снесет ветром, лишь только мы к нему приблизимся.
Скрестив пальцы, я решил положиться на удачу и, выбрав подходящий угол, направился к борту «Тумулта». Когда нос лодки приблизился вплотную, я дал полный назад, чтобы погасить скорость. Носовой конец был благополучно переброшен, но теперь следовало как можно быстрее перебросить кормовой, чтобы подработать корму. Вторая попытка с бросательным концом оказалась успешной, но матрос на борту «Тумулта» оказался слишком медлительным и потерял время, волоча конец к кнехту и закрепляя его, поэтому корма начала уваливаться под ветер.
Я снова пошел вперед на внешнем двигателе левого борта, переложив руль до упора, но, как только лодка дала задний ход, противодавление от поворота винта по левому борту снова оттолкнуло корму. Ну почему у нас не работают двигатели правого борта!
– Отдайте носовой конец – мы подойдем еще раз, только, ради всего святого, пошевелитесь там!
Краем глаза я с облегчением заметил, что место нерасторопного матроса занял старшина. Вторая попытка оказалась успешной.
Вахтенный офицер на «Тумулте» перегнулся черз борт и дружелюбно заметил:
– Не слишком приятный ветер, не правда ли?
Я был с ним всем сердцем согласен, но, тем не менее, лишь невозмутимо пожал плечами, словно желая сказать: «Это для нас обычное явление», и мы вместе с нашими пассажирами поднялись на борт.
Ремонт занял почти три недели – на этот период выпала Пасха. Нам поставили три новых двигателя, и мы стали первой канонеркой, попавшей в новый плавучий док, лишь недавно прибывший на Маддалену. Пробоина была тщательно заделана, так что к концу третьей недели 658-я была как новенькая!
В апреле в Бастии успешно продолжались боевые выходы, а самым значительным из них стала операция «Ньют» – вторая из эскапад Бобби Аллана с участием вооруженных танкодесантных кораблей. На этот раз она стала даже более успешной – в результате было уничтожено девять судов противника, большинство из них – груженые лихтеры.
Вскоре к нам присоединился Корни, выглядевший довольно прилично – таким мы не видели его уже давно. Наше первое патрулирование с участием командира было ничем не примечательным, но потом появились интересные новости. Выяснилось, что нам вместе с 657-й и 655-й предстоит отправиться на север Корсики в Аяччо на какие-то непонятные испытания. Все подробности хранились в строгом секрете, поэтому мы получили представление о своей задаче только по прибытии на место.
На 657-й находились капитан Дикинсон и Бобби Аллан, поэтому мы не слишком беспокоились по поводу предстоящего. Рано утром мы обогнули Кап-Корсе и, попав в череду жестоких шквалов, решили переждать в небольшой живописной гавани Кальви. Попав в эту гавань, мы, можно сказать, вошли в историю военно- морского флота или, во всяком случае, подошли к ней максимально близко. Именно здесь адмирал Нельсон (который в то время являлся старшим офицером берегового командования) потерял свой глаз во время одной из операций по высадке.
По прибытии в Аяччо мы сразу же выяснили, что нам предстоит делать. Нам выделили по две штурмовых десантных баржи, которые предлагалось буксировать с разной скоростью. Во время одного из выходов мы испробовали три скорости, в результате чего едва не потопили своих подопечных. Понятно, что было очень любопытно узнать, зачем мы все это делаем, и догадки по поводу того, куда пойдет флот, постепенно собирающийся в Аяччо, строились самые невероятные. Ответ мы узнали только месяцем позже, а пока меры безопасности принимались настолько жесткие, что ни одно из наших предположений не имело под собой реальных фактов.
Здесь мы провели только двое суток, после чего снова вернулись на Маддалену, где царила суматоха. Нам приказали принять на борт пятинедельный запас продовольствия и дополнительные боеприпасы, что мы предположили приближение некоего крупного события в масштабах Сицилии.
Но в Бастии, куда мы попали через неделю, все шло своим чередом и не было видно и намека на панику.
Вскоре наши надежды на что-то по-настоящему большое укрепились. Мы получили информацию о подготовке третьей операции Бобби Аллана с участием «артиллерийских» танкодесантных кораблей, на этот раз она носила название «Бэш». Мы были готовы увидеть длинные колонны лихтеров противника, которые поливают огнем железные парни из морской пехоты, но, вероятно, потому, что враг прослышал о возвращении в строй 658-й, за две ночи мы не обнаружили вообще ни одной цели. Разочарованные не меньше нас артиллеристы выстрелили несколько осветительных снарядов в сторону берега, чтобы «поднять дичь», но безрезультатно.
В течение шести недель мы не имели ни одного контакта с противником и искренне недоумевали, куда попрятались все наши потенциальные мишени. Ответ мы узнали 25 мая, когда в компании с остальными шестью лодками флотилии наткнулись на большой конвой в районе Сан-Винченцо, охраняемый и вооруженными артиллерией траулерами, и переоборудованными по образу и подобию наших десантных кораблей лихтерами, причем последние стали, мягко говоря, изрядной головной болью. Наше участие в этой акции было омрачено несчастливой случайностью, которая в менее напряженной ситуации могла бы показаться забавной, а при сложившихся обстоятельствах едва не стала причиной трагедии и преподала нам всем серьезный урок.
Цель уже была видна с мостика, и я давал последние команды артиллеристам, когда раздался долгий звонок из машинного отделения. Согласно нашему своду сигналов это означало, что там нужна немедленная помощь.
– Иди туда, Ровер, – раздраженно проговорил Корни.
Я бросился к люку, ведущему в машинное отделение, поднял его и буквально слетел по вертикальному трапу, ожидая увидеть вокруг огонь, дым и всеобщую панику.
Все было тихо и абсолютно спокойно, только в четырех футах от меня стоял самый молодой в команде парнишка и увлеченно читал журнал. Для большего удобства он прислонился к переборке, при этом его локоть уперся в кнопку звонка.
Вспомнив выражение, застывшее на лице у Корни, когда я поспешно покидал мостик, я высказал виновному все, что о нем думаю, и устремился в обратный путь. Высунувшись из люка, я понял, что мы открыли огонь, и инстинктивно спрятал голову – над ней свистели пули.
При первой же возможности я кое-как добрался до мостика и принял на себя управление огнем, однако у меня было весьма смутное представление об общей ситуации, да и после ярко залитого светом машинного отделения глаза никак не могли привыкнуть к темноте. Вскоре я разглядел, что наши артиллеристы ведут успешный огонь по одному из траулеров. Вместе с тем постепенно, правда, очень медленно возвращающееся ночное зрение позволило мне заметить, что в нашу сторону летит куда больше снарядов, чем можно было бы считать нормальным.
Я чувствовал удары по корпусу лодки и с замирающим сердцем ждал сообщений о повреждениях и потерях. Но их не было. Позже выяснилось, что два снаряда угодило в бортовой топливный танк, который к этому времени уже был заполнен водой. А еще говорят, что снаряд не попадает в одну воронку дважды!
