— Сейчас вы меня убивать не станете. Особенно учитывая, сколько труда вы положили, чтобы найти меня.
Палец Саджаки застыл на спусковом крючке.
— Вы недооцениваете мою склонность действовать по вдохновению, Дэн. Я могу убить вас хотя бы потому, что такой поступок был бы космически идиотским.
— Тогда вам придется искать кого-то другого, чтобы лечить вашего Капитана.
— И что же я потеряю? — зеленый огонек под нижней челюстью змейки сменился красным. Палец Саджаки побелел.
— Подождите, — сказал Силвест. — Не надо меня убивать. Неужели вы поверили, что я разбил единственную в мире копию сознания Кэла?
Облегчение Саджаки было очевидно.
— Есть и другая?
— Да, — Силвест кивнул на жену. — И она знает, где ее искать. Знаешь ведь, Паскаль?
Несколькими часами позже Кэл сказал:
— Я всегда знал, сын, что ты хладнокровный и расчетливый подонок.
Они находились возле Капитана. Саджаки увел было Паскаль, но теперь она вернулась вместе с другими членами команды, которых Силвест знал. И с Призраком, которого он надеялся никогда больше не видеть.
— Бесчувственное… предательское… ничтожество… — призрак говорил спокойно, как актер, произносящий роль только для того, чтобы рассчитать время и не впадать в эмоции. — Бессмысленная крыса!
— От ничтожества к крысе, а? — сказал Силвест. — Если иметь в виду перспективу, так это уже улучшение, не так ли?
— И не думай, сынок, — оскалился Кэлвин, наклонясь в кресле вперед. — Думаешь, ты такой неописуемо умный, да? Так вот, теперь я держу тебя за яйца, если предположить, что они у тебя есть. Они рассказали мне, что ты наделал. Как ты убивался ради того, чтобы произвести на них впечатление, будто ты разрушил их планы, — он возвел глаза к потолку. — Какое жалкое основание для отцеубийства! Я еще мог бы оправдать его, если бы ты оказал мне честь, укокошив меня ради какой-нибудь относительно приличной причины! Но нет! Это значило бы ждать от тебя слишком многого! Я не могу сказать, что ты разочаровал меня, ибо это означало бы признание, что была такая минута, когда я ждал от тебя чего-то значительного!
— Если бы я действительно убил тебя, — сказал Силвест, — то наш разговор мог бы выдвинуть ряд онтологических проблем. Кроме того, я всегда знал о существовании еще одного экземпляра тебя.
— Но ты убил одного из меня!
— Сожалею, но ты допускаешь одну из грубейших ошибок, с которыми я когда-либо встречался. Ты ведь всего-навсего программа, Кэл. Быть скопированным или стертым — для тебя обычная форма существования! — Силвест уже готовился к новым возражениям Кэла, но тот почему-то молчал. — И я сделал это не ради разрушения планов Саджаки. Мне было необходимо… его сотрудничество, как и ему — мое.
— Мое сотрудничество? — глаза Триумвира сощурились.
— Мы еще дойдем до этого. Пока что я лишь говорю, что, уничтожая копию, я знал, что существует дубликат, и вы меня заставите предъявить его или сообщить, где он находится.
— Значит, ваше действие было бессмысленным?
— Нет, ни в коем случае. Какое-то время я наслаждался, видя, как вы воображаете, что все ваши планы рухнули, Ююджи-сан. Риск стоил того, чтобы заглянуть в вашу душу. К тому же зрелище было не слишком уж симпатичное.
— Откуда ты… узнал? — спросил Кэл. — Что меня скопировали?
— Я думала, что его нельзя скопировать, — сказала женщина, которую им представили как Хоури. Она была низкорослая и похожая на лисичку, но вероятно, как и Саджаки, ей нельзя было полностью доверяться. — Я думала, существуют способы защиты от копирования — спойлеры и другие…
— Это касается только имитаций на альфа-уровне, милочка, — объяснил Кэлвин. — Я — не то! Нет! Я ведь просто низший уровень бета. И не важно, что могу пройти все тесты Тьюринга, главное, что, с философской точки зрения, сознанием я не обладаю. А стало быть, у меня и души нет. И по этой причине у меня не возникнет никаких этических проблем, если меня будет больше, чем один. Однако… — он с шумом перевел дыхание, заполнив таким образом тишину, которую кто-нибудь из присутствующих иначе мог бы заполонить своими высказываниями. — Не верю я больше в эту нейронно-познавательную чушь. Я не имею права говорить о себе, записанном на уровне альфа, поскольку эта запись исчезла два столетия назад, но я по каким-то причинам обладаю сознанием! Не знаю, может, на то же самое способны все модели бета- уровня, а может, я один, благодаря своей повышенной сложности, перевалившей через критическую массу. Не знаю. Я знаю только, что я мыслю, а потому дико злюсь.
Все это Силвест слышал далеко не в первый раз.
— Он — запись сознания на бета-уровне, отклонившаяся от стандарта Тьюринга. Им — «бетам» — просто положено высказываться в таком ключе. Если бы они не претендовали на наличие сознания, они бы автоматически не соответствовали этому стандарту. Но это совершенно не означает, что высказывания Кэла, вернее, произносимые им звуки, имеют под собой прочный фундамент сознания.
— Я мог бы те же самые доводы приложить к тебе, — возразил Кэлвин, — и это привело бы нас, мой дражайший сын, вот куда: поскольку о судьбе альфа-записи нет даже предположений, приходится допустить, что я — это все, что от меня осталось. Далее. Может, тебе это трудно понять, но один лишь факт, что я являюсь чем-то драгоценным и уникальным, уже заставляет меня еще более решительно возражать против идеи, разрешающей кому бы то ни было снимать с меня копии. Каждый акт копирования принижает мое значение. Меня как бы ставят на ту же полку, что и любой товар. Я становлюсь чем-то, что производят, дублируют и уничтожают, если я случайно не соответствую чьему-то представлению о полезности, — Кэл помолчал. — Итак, хотя я и не утверждаю, что не приму мер к увеличению моей способности выживать, я добровольно не дам согласия на копирование — кому бы то ни было.
— Но ты же дал его. Ты разрешил Паскаль скопировать тебя в «Сошествие во тьму»!
Она сделала это очень осторожно, и на протяжении нескольких лет Силвест даже не подозревал об этом. Он сам дал ей согласие на общение с Кэлвином, чтобы облегчить ей подготовку его собственной биографии. В обмен на это она добилась для него разрешения вернуться к своей навязчивой идее — амарантянам, выхлопотала ему доступ к исследовательской работе и к переписке со значительно сузившимся кругом поклонников.
— Это была его собственная идея, — оправдывалась Паскаль.
— Да… это я должен признать, — Кэл набрал в легкие воздуха, что создало впечатление, будто он готовится к длительному выступлению, несмотря на то, что запись Кэлвина «думала» куда быстрее человека. — Времена были опасные, не хуже теперешнего, конечно, как я понял после пробуждения, но тоже весьма тяжелые. Мне показалось заманчивым сохранить хоть часть себя от возможного уничтожения оригинала. Я думал не о копии, а скорее об очертаниях, абрисе. Пожалуй, даже не о думающей машине в представлении Тьюринга.
— И что же заставило тебя переменить свое решение? — спросил Силвест.
— Паскаль начала вставлять отдельные куски меня в твою биографию, в определенный период времени, исчисляемый месяцами. Выборки были маленькие. Но однажды она скопировала такой кусок оригинала, что ранее скопированные отрывки начали соединяться и взаимодействовать между собой, пока они, а вернее — я, не оказались в положении, когда идея кибернетического самоубийства ради того, чтобы доказать свою правоту, стала казаться менее привлекательной. Фактически в процессе копирования я почувствовал себя даже более живым и более самим собой, чем раньше, — Кэл наградил аудиторию улыбкой. — Конечно, я понял, в чем тут дело. Паскаль копировала на несравненно более мощной компьютерной системе — ядре правительственной системы в Кювье, где тогда набирали «Сошествие». Система была соединена с куда большим числом архивов и сетей, чем мне позволил использовать ты в Мантеле. Я получил нечто, чем мог занять свой мощный интеллект, — Кэл спокойно выдержал их взгляды, а
