Капитан больше всего напоминал статую, обмотанную щупальцами, похожими на серебристые веревки, протянувшиеся на десятки метров во все стороны Они завлекательно поблескивали с какой-то зловещей биомеханической злостью. Кокон для глубокого сна, находившийся в центре замороженной экспозиции, все еще, в силу чуда конструкции или случайности, номинально функционировал. Его когда-то симметрическая форма была разорвана и развалена медленной, как ползущий ледник, и такой же неостановимой силой увеличения объема тела Капитана Большая часть жизнеобеспечивающих датчиков и приборов уже давно погибла. Не было и иллюзорных живых картин, которые разнообразили бы окружение. Из приборов, которые еще работали и чьи экраны светились, большинство показывало несусветную чушь. Бессмысленные иероглифы машин, погрузившихся в бездны старческого маразма. Хоури обрадовалась, что техника оптических иллюзий сдохла. Ей казалось, что иначе иллюзии тоже претерпели бы жуткие деформации. Хороводы изуродованных серафимов и искалеченных херувимов только подчеркивали бы невероятную глубину и распространенность болезни Капитана.
— Вам нужен не хирург, вам нужен священник, — сказал Силвест.
— А Кэлвин говорит иначе, — ответил Саджаки. — Ему не терпится взяться за работу.
— Тогда копия, сделанная в Кювье, просто обезумела. Ваш Капитан не болен. Он даже не мертв, так как того, что было когда-то живым, уже не осталось.
— Тем не менее, — заявил Саджаки, — вы нам поможете. У вас будут помощники. Илиа, как только она поправится. Она полагает, что ей удалось вывести контрвирус для чумы — новый ретровирус. Мне сказали, что на небольших срезах ткани он работает. Но она — оружейник. Применение этого вируса к Капитану — дело медицины. Зато она может обеспечить вам инструментарий.
Силвест улыбнулся Саджаки.
— Я уверен, что вы уже обсудили это дело с Кэлвином.
— Скажем так: его известили. Он готов попытаться, думает, что вирус может сработать. Это вас ободряет?
— Я преклонился бы перед мудростью Кэлвина, — ответил Силвест. — Он врач — не я. Но прежде чем мы начнем что-то делать, надо договориться об условиях.
— Условий не будет, — твердо сказал Саджаки. — И если вы будете противиться нам, не воображайте, что мы забудем о возможности влиять на вас через Паскаль.
— Может быть, но вы об этом горько пожалеете.
Хоури что-то кольнуло. Уже несколько раз сегодня у нее возникало ощущение, что тут что-то не так. Она чувствовала, что то же самое испытывают и другие, хотя на их лицах ничего нельзя было прочесть. Слишком уж самоуверенным казался Силвест. Вот в чем дело. Слишком самоуверенным для того, кого похитили и понуждают заниматься очень неприятным делом. А он говорит так, будто в рукаве у него козырной туз и он собирается его вытащить.
— Я отремонтирую вашего дурацкого Капитана, — сказал Силвест. — Или, во всяком случае, докажу, что сделать этого нельзя. Но в обмен вы должны оказать мне небольшую услугу.
— Извините, — вмешался Хегази. — Но когда торговля идет с позиций слабости, услуг не просят.
— А кто говорит о слабости? — Силвест опять улыбнулся, на этот раз с откровенной яростью и еще с чем-то, что, к ее удивлению, было похоже на удовольствие. — Перед тем как я покинул Мантель, мои тюремщики сделали мне последнее одолжение. Не думаю, что они почитали себя обязанными оказать мне его. Но дело было не такое уж значительное, и оно давало им возможность подложить вам свинью, что им весьма импонировало. Они теряли меня и не видели причины отдавать вам именно то, что вы мечтали получить.
— Мне все это как-то не нравится, — сказал Хегази.
— Поверьте, вам это не понравится еще больше. А сейчас я хочу задать вам вопрос, чтобы прояснить наши позиции.
— Валяйте! — бросил Саджаки.
— Вы достаточно знакомы с концепцией горячей пыли?
— Не забывайте, что вы разговариваете с Ультра.
— Да, конечно. Мне просто хотелось убедиться, что у вас не будет никаких иллюзий. И вы знаете, что частички горячей пыли могут быть заключены в «контейнеры» размером меньше булавочной головки? Конечно, знаете, — он похлопал пальцем по подбородку, как бы разыгрывая роль опытного адвоката. — Вы слышали о прилете сюда Ремильо? Это последний суперсветовик, который торговал с Ресургемом перед вашим нынешним визитом.
— Мы знаем об этом.
— Ну так Ремильо продал колонии горячую пыль. Не так уж много. Но достаточно для колонии, которая в недалеком будущем собирается провести масштабные работы по ландшафтной архитектуре на поверхности планеты. Часть вот таких «булавочных головок» — дюжина или меньше — попала в руки людей, которые держали меня в плену. Хотите, чтобы я продолжил, или вам уже все ясно?
— Боюсь, я понял, — сказал Саджаки, — но вы все-таки продолжайте.
— Одна из этих «булавочных головок» в настоящее время включена в мою зрительную систему, которую мне в свое время изготовил Кэл. Этой системе не нужен ток, да и если бы вы разобрали мои «глаза», вы бы все равно не узнали бы, в каком из их компонентов заключена бомба. Впрочем, вы вряд ли на это пойдете, так как попытка манипулировать с моими глазами обязательно закончится взрывом, причем сила взрыва будет такова, что превратит кусок корпуса длиной в километр в очень дорогой и совершенно бесполезный кусок колоссальной стеклянной скульптуры. Убейте меня или только причините мне вред, который изменит функциональные возможности моего тела в сравнении с их нынешним состоянием, и приборчик сработает. Это ясно?
— Как хрусталь.
— Отлично. Причините вред Паскаль, и случится то же самое. Я могу спустить пружинку по желанию, отдав ряд нейронных сигналов. Конечно, я тоже буду уничтожен — результат будет ошеломляющий, — Силвест сложил руки на груди, улыбаясь как статуя Будды. — Итак! Как вам идея небольших мирных переговоров?
Саджаки не сказал ни слова за время, показавшееся почти вечностью. Безусловно, он обдумывал то, что услышал от Силвеста. Затем сказал, даже не обращаясь к Хегази:
— Мы можем проявить гибкость.
— Отлично. Тогда, вероятно, вам будут интересны мои условия?
— Горим энтузиазмом.
— Благодаря недавним неприятностям, — сказал Силвест, — я получил неплохое представление о том, на что способен ваш корабль. Подозреваю, что та скромная демонстрация показывает лишь одно из самых небольших ваших достоинств?
— У нас есть… возможности, но вам надо поговорить с Илиа. А что вы имеете в виду?
Силвест усмехнулся.
— Сначала вы должны меня кое-куда свозить.
Глава девятнадцатая
Они вернулись на мостик.
В прошлый раз Силвест тоже здесь бывал. В те времена он провел тут, надо полагать, несколько сот часов, и все же мостик и сейчас произвел на него глубокое впечатление. Расположенные по кругу ряды пустых кресел, амфитеатром поднимающиеся к потолку, придавали рубке скорее вид зала суда, где вот-вот должно состояться слушание важнейшего дела. Сейчас сюда войдут члены жюри и рассядутся по концентрическим кругам кресел. Ожидаемое решение уже созрело, оно висит в воздухе и будет немедленно провозглашено. Силвест перебрал свои ощущения и не нашел среди них ничего, чтобы хоть отдаленно напоминало чувство вины, а потому решил, что положение обвиняемого ему не грозит. Однако тяжесть атмосферы ощущалась. Это была тяжесть, которую распознал бы любой судебный деятель: бремя задачи,
