ничего хорошего.
– Чего раззявили пасти? – окрысился Султан. – Думаете, я вас боюсь? – Он вытащил из кармана кухонный нож. – А ну, подходи! Хошь по одиночке, хошь всем скопом!
– Ах ты, грязная свинья! – взревел Хопкинс и рванулся было к нему, но нас разняли генерал и его дочь.
Альфонс Ничейный закурил сигарету, вид у него был холодный, недобрый.
– Успокойтесь! – взывал к нам Дюрон.
– Хватит строить из себя суперменов! Подходите, померяемся силой!
Чурбан Хопкинс, которого держали генерал и Левин, пытался достать Султана ногой.
– Говори! – скомандовал Альфонс Ничейный.
– Пусть лучше ничего не говорит! – хрипел, силясь вырваться Хопкинс. – Стоит только ему заговорить, и он опять выйдет сухим из воды, нечисть поганая! Отпустите меня, руки чешутся наконец добраться до него!
– Отпустите его! Я ему покажу, кто тут нечисть поганая!
– Да уймитесь вы! – силой удерживал меня Потрэн.
Шум, гам, толкотня…
– А ну, тихо! – цыкнул Альфонс Ничейный, и мигом все смолкло. Испанец вкрадчивым шепотом обратился к Султану.
– Мы тебя слушаем.
– Обзываются тут… свинья грязная, нечисть! Чистюли какие выискались… Меня небось не водили в баню под полицейским конвоем, как некоторых!
– Да замолчите же наконец! – Одно неуловимое глазом движение, короткий вскрик, и… нож Турецкого Султана оказался в руках Альфонса.
– Выкладывай все как на духу, да поживее!
– Тут и выкладывать-то особо нечего. Вчера вечером послали на остров капрала, чтобы тот подслушал ваши разговоры. Я же узнал об этом через свой «слуховой аппарат» – дырку в полу. Мне было ясно, что вы, конечно, станете говорить о побеге. А если упомянете о моем участии, тогда и вовсе дело швах. Надо было во что бы то ни стало опередить доклад Беспроволочного Телеграфа. Я заскочил на минуту к Квасичу, потом помчался к капитану. Сказал, что вы обсуждали со мной план побега на плоту, и я для вида согласился помочь вам. Вот и все… Ты чего, чего? – обратился он к Альфонсу, который еле сдерживал себя. Спокойно, четко, чуть ли не по слогам, тот бросил в лицо Султану:
– А письмо? Зачем ты отдал им письмо генерала?
– Вот это, что ли? – Турецкий Султан вытащил из кармана письмо с нетронутыми пятью печатями.
Глава восьмая
1
Куда всем цирковым фокусам против этого!
– Цело! Письмо цело! – Генерал, вне себя от радости, ощупывал конверт.
Впервые в жизни я видел Альфонса Ничейного удивленным и даже слегка растерянным.
– Тогда что же ты отдал капитану?
– Конверт, который заранее приготовил, а настоящее письмо подменил по ходу дела.
– Что было в том конверте, который ты им подсунул?
– Липа, которую сочинил вчера Квасич. А если конкретно, то в этом письме генерал сообщает о том, что его держат в плену, что обстановка в Игори подозрительная: с заключенными легионерами обращаются слишком мягко. Правда, строительство железной дороги продвигается, но трудятся там негры, а арестанты ведут себя как господа. Необходимо как можно скорее провести расследование.
– Лучше не придумаешь! – просиял Дюрон. – Значит, мошенники не догадаются, что мне известна суть их аферы, и будут продолжать свое грязное дело, даже если вам удастся бежать…
– Тем временем подоспел капрал, но принесенные им сведения уже не оказались сенсацией, – продолжил свой рассказ Турецкий Султан. – Конечно, он слышал все: что господин генерал собственноручно чертит карту, что Оковалок таскает у Хопкинса недокуренные генеральские сигары, потому как просить ему не хочется…
– Говорил же вам, чтобы не позволяли ему оправдываться! – в сердцах вскричал Хопкинс. – В результате окажется, что мы же еще и руки ему целовать должны…
– Не факт, что я разрешу…
– Зато теперь нам не убежать! Был у нас плот, да сплыл…
– Кому он нужен, плот этот? – спросил Султан и присвистнул…
Сквозь проломленную стену соседней комнаты доносился шум реки, а сейчас кто-то негромко отозвался на свист…
На волнах покачивался баркас, груженный всякими припасами. На веслах сидел Федор Квасич, бывший судовой врач с подмоченной репутацией.
Вскрикнув от радости, Ивонна повисла на шее у Турецкого Султана.
Ну, что вы на это скажете? Можно ли разобраться в сложном характере нашего друга-приятеля?
– Боюсь, Султан, что в один далеко не прекрасный день ты опоздаешь вылезти со своими оправданиями! – покачал головой Альфонс Ничейный.
2
Турецкий Султан весь был обвешан разными необходимыми вещами. Чего тут только не было! Свисток, карта, компас, сачок для ловли бабочек, бинокль и, конечно же, футляр к нему.
Компас и карту он передал нам. Навязывал и сачок, но мы отказались за ненадобностью.
– Сейчас самый подходящий момент уносить ноги, – сказал Султан. – Пока все заняты разгрузкой…
– А что они разгружают?
– От судоходного участка реки до Игори проложена временная колея, и по ней доставляют строительные материалы. Грузовой состав приходит раз в месяц.
– Поторопитесь, – озабоченно произнес генерал. – Не стоит рисковать, затягивая отплытие.
Потрэн снял с себя мундир. Турецкий Султан расстался со своими сокровищами – свистком, картой, сачком и биноклем в футляре, чтобы тоже раздеться до рубашки. Хопкинс тайком приглядывался к сачку и футляру в надежде отыскать конфискованные у него сигары, но в футляре у Султана обнаружился настоящий бинокль.
Лодку придерживали Потрэн и Турецкий Султан, чтобы ее не снесло стремительным течением. Да и крокодилы шныряли вокруг.
Генерал на прощанье обнял дочь. Я спустился в лодку первым. Чурбан Хопкинс, как и было договорено, взял револьвер Потрэна и даже нацепил воинский крест, которым был награжден сержант за боевые заслуги, и наконец прихватил свой тщательно оберегаемый футляр, где хранились не докуренные генеральские сигары.
– Копается тут… Давай поживей! – прикрикнул на него Турецкий Султан.
Хопкинс сиганул в лодку, последней перебралась в нее Ивонна. Придерживавшие лодку руки
