Picaro
Хромой дукат
Прокатившаяся по Империи война, как водится, оставила после себя заваленные гниющими трупами поля, ограбленные города, сожженные дотла села. Больше года понадобилось имперским войскам, чтобы одолеть сопротивление мятежных князей.
Наконец в замке маркграфа Георга Справедливого между императором и побежденными вождями восставших был подписан мирный договор. Цену за него бунтовщикам пришлось заплатить немалую. Юный герцог Цатля и старый барон фон Типп лишились голов, от владений других имперской короне прирезали изрядный кус, счастливчики отделались деньгами.
Не успела жизнь войти в мирное русло, как в разоренных войной южных курфюрствах начался мор. За месяц зараза охватила их и поползла по незатронутым смутой княжествам. Ужасная болезнь не щадила никого. Богатый торговец и простой подмастерье с одинаковой легкостью становились ее жертвами. Города и замки, выдержавшие не одну осаду, превращались в ловушки для тысяч людей, как только в них появлялись первые заболевшие. Большинство бюргеров вскоре покинули свои дома, надеясь укрыться от морового поветрия в лесах. Крестьяне, не страшась наказания, резали господскую скотину и целыми селами, набив котомки парным мясом, бежали куда глаза глядят. Наступило время отчаяния, когда люди попросту боялись приближаться друг к другу. Мужчины бросали семьи, матери оставляли в дороге детей, лишь заподозрив у них жар.
Все лето и осень продолжалась страшная эпидемия, унесшая в могилу больше человеческих жизней, чем предшествующее кровопролитие. Обезлюдели целые провинции, а в некоторых замках владетельных сеньоров не осталось никого, кроме разложившихся трупов. Но любому испытанию приходит конец, и Господь, смилостивившись, послал облегчение людям. С приближением зимы буревой ветер, раздувая в опустевших городах очистительные пожары, сдул, в конце концов, моровую заразу с земель Империи в море. В портовом Дамбурге потом долго ходили рассказы про огромную черную змею, со злобным шипением обрушившуюся со Смотрового утеса и сгинувшую среди штормовых волн.
С прекращением мора прятавшиеся по медвежьим углам люди, подгоняемые наступившими морозами, потянулись в родные места. Толпы отощавших, завшивленных горожан в прокопченной у лесных костров одежде устало брели по занесенным снегом дорогам. Морозы крепчали день ото дня, и, после ночевок под открытым небом, в полях нередко оставалось немало замерзших, так и не добравшихся домой бюргеров.
Большинство крестьянских селений в тот год истребили случайные пожары, и вернувшиеся беглецы нередко заставали на месте своих халуп пепелища. Но делать было нечего и люди принимались рыть землянки, в которых предстояло провести суровую зиму. Уцелевшие в мор дворяне отсиживались с челядью в замках, лишь изредка выезжая поохотиться.
Несмотря на все обрушившиеся несчастья, были в Империи и нетронутые бедствиями земли. Например, небольшое, расположенное в горах ландграфство Шохсенвальд, граничившее с Берхингемским епископством, герцогством Цатль и курфюрством Урренским. Его правитель — Дитрих Светлый — человек осторожный и дальновидный, участия в мятеже не принял и уберег подданных от ужасов войны. А во время начавшегося мора учредил на границах множество карантинных застав, которые пресекли поток беженцев и распространение заразы. Так что жители ландграфства, в частности бюргеры городка Гроссберг, о которых пойдет речь далее, встретили Новый год в относительном достатке.
Но не успел начаться февраль, как в Шохсенвальд, стали проникать многочисленные разбойничьи шайки, привлеченные благополучием его обитателей.
Карантин на границе был уже снят, ополченцы распущены, а графская дружина вернулась в столицу. Воспользовавшись появившимися прорехами, сотни вооруженных бродяг просачивались из приграничных, разоренных войной и мором земель. Многие из них, бывшие наемники из мятежных армий, люди опытные в смертоубийстве, бесстрашно вступали в схватки с ополчением местных сеньоров, нагоняя на тех страх своей яростью и жестокостью. Города и замки закрыли ворота, дороги опустели из-за засад, устроенных злодеями. Одинокие хутора, а, нередко бывало, что и целые селения оказывались во власти разбойников.
Вскоре и в спокойных доселе Гроссбергских лесах завелась шайка пришлых головорезов. Жители предместий после ночных грабежей и поджогов начали спешно перебираться за крепостную стену. Не проходило дня, чтобы в магистрате не появилась с жалобой новая избитая и обобранная жертва налетчиков. Несколько горожан бесследно исчезли, кого-то прирезали прямо в собственном доме, а двух купцов похитили. И отпустили только после того, как семьи отослали разбойникам солидный выкуп. Причем бедняг заставили добираться по снегу до городских ворот голышом. Неизвестно до чего бы еще дошла наглость не встречавших сопротивления злодеев, если бы не рыцарь Фридрих фон Гуль. Известный воин с отрядом стрелков недавно оставил службу у Берхингемского епископа и возвращался в родовое поместье через Гроссбергские земли. Узнав о прибытии рыцаря, магистрат немедленно отправил к нему бургомистра с просьбой изловить разбойников.
Фон Гуль, славившийся не только храбростью, но истинно рыцарским поведением не остался глух к мольбе почтенного бюргера и согласился на предложенные условия. Не имея обычая откладывать дела, рыцарь, выслав вперед разведчиков, на следующий день выступил с отрядом к Охотничьему лесу, где по рассказам местных жителей скрывались пришлые. Вскоре разведчики донесли, что шайка находится на захваченном лесном хуторе, принадлежавшем семье Зант.
Перед самым рассветом стрелки фон Гуля, пробравшись через заснеженный лес, окружили хутор и, зарезав сторожей, ворвались в дом. Большинство бродяг дрыхли после ночной попойки и пришли в себя уже связанными. Только трое разбойников попытались оказать сопротивление, но солдаты обезоружили их за считанные минуты.
Правда, при этом был ранен тесаком в левое бедро стрелок по имени Вальтер Глонвий. По возвращению в Гроссберг его передали на лечение тамошнему лекарю.
Рана оказалась серьезной, и Глонвию пришлось остаться в доме мастера Штерна до полного выздоровления.
Сдав девятерых пленных и трупы заказчикам, получив оговоренное вознаграждение, благородный рыцарь вместе с отрядом оставил городские земли.
Благодарные жители хотели устроить в их честь праздник, но бургомистр запретил, решив, что община и так понесла большие убытки. А ведь предстояло некоторое время кормить — за счет Гроссбергской казны — захваченных разбойников.
В городе начали готовиться к будущему суду. Скрепя сердце, предвидя гнев сограждан, один из двух городских адвокатов — мэтр Шульц — принял назначение защитника обвиняемых. Хотя злые языки, которых в городе имелось немало, поговаривали, что недовольство юриста было скорее показным. Дескать, пленники обещали ему щедро заплатить за услуги из утаенных от следствия денег, якобы зарытых где-то в лесу.
Как бы там ни было на самом деле, надежды злодеев на затяжной процесс и обычную в таких случаях процедуру не оправдались. Обеспокоенный появлением разбойничьих шаек, ландграф Дитрих издал указ, предписывавший особые меры и упрощенное судопроизводство для борьбы с преступившими закон. Участие защитника в таких делах упразднялось, на вынесение приговора отводился один день. Согласно новому установлению, все схваченные воры и разбойники, опознанные свидетелями, независимо от тяжести преступления, приговаривались к смерти через повешение.
Исключение делалось для лиц, доказавших свое благородное происхождение. Вместо петли их приговаривали к отсечению головы.
В шайке, захваченной на лесном хуторе, дворян не оказалось. Городской судья Янес, заслушав свидетелей, приговорил воров к виселице. В свою очередь магистрат решил, что публичная казнь при большом стечении народа окажет на людей успокаивающее действие. Все именитые жители города получили личные приглашения на экзекуцию. По округе разослали гонцов, оповестивших крестьян о времени и месте исполнения приговора. Палачу выделили из городской казны деньги для сооружения
