пересказывавшей услышанное от учителя-итальянца.
Иногда они гуляли по облетевшему саду. Он расспрашивал девушку о ее жизни, покойной матушке. Настоящих родителей Марина совершенно не помнила: попала в семью Пурятинских четырех лет от роду. Приемных мать и отца очень любила. Жена Владислава Игоревича умерла три года назад от больного сердца, успев научить девочку нескольким иностранным языкам, игре на фортепьяно, приличествующим воспитанной барышне манерам и привив вкус к поэзии и живописи.
Именно она дала приемной дочери первые уроки рисования, нашла маэстро Ди Дио, и всячески поощряла ее творческие устремления. Много рассказывала о Париже и Венеции, где бывала в юности с родителями, а потом с мужем. Болезнь и смерть приемной матери нанесли Марине большой удар сделав девушку еще более чувствительной и склонной к мечтательности. Оставшись с отцом, она почти не общалась со сверстницами, не имела знакомых и фактически жила в подаренном королем доме затворницей. Впрочем, внешний мир мало походил на мир сказок 'Тысяча и одной ночи' и мог предложить девушке всего лишь раннее замужество. Взрослея, Марина мечтала и усердно училась живописи, так как помнила наставления покойной матери: все время совершенствовать свой талант. Пурятинский, старался как мог баловать дочь, но, оставшись не удел, был вынужден вести такую же затворническую жизнь.
Из рассказов девушки и Абдаллы молодой человек пришел к выводу, что бывший дипломат последние годы с трудом сводит концы с концами. Марина говорила, что друзья — иностранные дипломаты, работники совмиссий и посольства, королевские чиновники быстро перестали поддерживать дружбу с Пурятинским. За несколько лет Владислав Игоревич растерял все знакомства. Иногда он встречал и принимал у себя каких-то гостей, преимущественно пуштунов, но с каждым годом это происходило все реже.
— Но у папы много корреспондентов по всему миру, — обронила Марина. — Ему передают письма от британских и турецких коллег. Из Индии…
Было удивительно, как девочка, родившаяся в узбекской семье, выросла совершенно русской барышней. На происходящее за стенами дома она почти не обращала внимания. Благодаря полученному воспитанию мусульманский мир Афганистана казался ей совершенно чужим, даже отталкивающим. Она много читала, в основном романы и иностранную прессу, которую выписывал отец, но только статьи об искусстве. Политические новости Марина пропускала.
Королевские реформы, о которых часто говорил старый дипломат, на короткое время привлекли внимание девушки. Быстро осознав, что бурление в политическом и экономическом мире за стенами дома, никак не отразится на ее положении, она утратила к афганским новостям интерес. И продолжала заниматься живописью радуясь разнообразию, которое внес в ее скучную жизнь новый знакомый — симпатичный и воспитанный бухарец Юсуф Аббассов.
Тем временем обстановка в королевстве стремительно накалялась. Случайный 'знакомый' молодого 'бухарца' — Бача-и-Сакао, объявленный религиозными фанатиками борцом за веру, успешно давал отпор карательным отрядам. Количество его сторонников росло с каждой неделей. В столице ходили упорные слухи о том, что в ближайшее время удачливый сын водоноса выступит в поход на Кабул. Предрекали скорое падение падишаха-отступника.
Стараясь не упустить удобной возможности отстоять свои интересы во время смуты, восстали несколько пуштунских племен. Аманулла оказался меж двух огней. Поставки оружия и боеприпасов, закупленных королем при визите в Англию, умышленно срывались британскими властями. Министерство иностранных дел Великобритании активно обсуждало со своим посольством эвакуацию британских граждан из Кабула. В афганском кризисе правительство премьер-министра Стэнли Болдуина решило занять выжидательную позицию.
Опасаясь потерять влияния в Афганистане, большевики, напротив, продолжали давать королю деньги и оружие, поддерживая жизнь в стремительно теряющем власть режиме. Советские летчики вылетали на своих аэропланах бомбить восставших, но переломить ситуацию уже не могли. Из Европы и Турции в Афганистан приехали несколько сотен эмигрантов, придерживавшихся панисламистских взглядов. Сидя за границей, они видели в короле афганского Ататюрка и были готовы поддержать его не только словом, но и делом.
Наиболее известные из них целыми днями околачивались в приемных министров, разглагольствуя о политической ситуации. Требовали, чтобы приказом короля срочно создавались добровольческие отряды из эмигрантов, раздачи оружия и обещали в два счета победить мятежников. Остальные просиживали в дуканах с утра до вечера, споря до хрипоты о политике и вере с местными. Почти всегда беседы быстро перерастали в потасовку: обе стороны с легкостью переходили от словесных оскорблений к физическим. Получив предписание не задерживать чужаков, полицейские старались не вмешиваться в такие конфликты.
'Дядя' Юсуфа пытался уследить за ситуацией, везде поспеть, но 'сын покойной сестры' видел, что Абдалла не справляется ни с потоком поступающей информации, ни с текущими делами. Организация аэродрома заглохла из-за гибели аэроплана и беспорядков, охвативших провинцию. Никто не хотел иметь дела с кафирами и королевскими чиновниками, которых просто убивали. Пуштунские племена на границе с Британской Индией, находившиеся в состоянии постоянного брожения, собирались восстать. Но их вожди одинаково легко могли выступить, как против британцев, так и поддержать афганских собратьев, сражавшихся с поправшим заветы пророка падишахом. Абдалла и другие советские агенты прикладывали огромные усилия, тратили массу денег, чтобы направить гнев патанов против британских колонизаторов. Но политические весы все время колебались и к тому же британцы не отставая от большевиков бросали оружие и золото на свою чашу…
Спрятав дневник поручика, 'бухарец' тщательно побрился и оделся: на двенадцать часов он должен подъехать в наемном 'фаэтоне' к дому Пурятинского. Во время последнего визита к Марине он договорился с ее отцом, что тот отпустит девушку на загородную прогулку. Идею выезда на 'пленэр' с целью что-нибудь нарисовать с натуры, какой-нибудь пейзажик подсказал Абдалла. Мысль о поездке пришлась юной художнице по душе и она приложила немало усилий, чтобы Владислав Игоревич разрешил ей прокатиться за город.
К несчастью девушка не знала о беседе 'дяди' с 'племянником', состоявшейся за день до того, как Юсуф подал идею покататься. На ней мрачный и злой Абдалла заслушал краткий отчет молодого человека о работе в доме Пурятинского. Юсуф усердно учился рисовать под руководством пухленькой Марины, но ни на шаг не приблизился к самому дипломату. Владислав Игоревич попросту не замечал вежливого 'бухарца': последние дни он часто отлучался из дому и у него бывали гости. Несколько раз заходил Арман Абдмохаммед.
Когда 'племянник' закончил, Саидов прояснил ситуацию, рассказав, что пока Юсуф учился рисовать углем гипсовую пирамидку, он попытался подставить дипломату в качестве покупателя архива своего человека. Приезжий — немец, явился к Пурятинскому с рекомендательным письмом от знакомого турецкого дипломата в отставке. Агент высказал пожелание приобрести у бывшего полпреда имеющиеся документы. Намекнул на то, что денег, которые уполномочен заплатить, хватит Владиславу Игоревичу до конца жизни.
Но Пурятинский уже месяц торговавшийся с британцами, заподозрил неладное. С помощью чиновника министерства внутренних дел Абдмохаммеда он натравил на 'немца', якобы бывшего офицера генштаба афганских сыщиков. Те, не мудрствуя лукаво, провели обыск в номере иностранца. Нашли деньги, ампулы с ядом, оружие и несколько паспортов. Среди них и советский документ. В общем, затея Абдаллы провалилась, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы через подставных лиц выкупить 'немца' из тюрьмы и переправить обратно в Туркестан.
Проблема с архивом осталась нерешенной. А после неудачи 'немца' обеспокоенный Пурятинский выпросил у господина Абдмохаммеда полицейского в штатском. Теперь у ворот дома днем и ночью болтался страж порядка. И сопровождал Владислава Игоревича, когда старик выезжал в город. Абдалла опасался, что напуганный начавшейся возней вокруг его скромной персоны, дипломат в ближайшее время согласится на британские предложения. Тогда бумаги уйдут в чужие руки, и ситуация станет необратимой. Назревал цейтнот, и Мирзоев решил наконец-то использовать Юсуфа для чего и придумал поездку 'племянника' с дочерью Пурятинского за город.
