— Чего бросать, — второй бандит раскурил трубочку. — Я посижу. Можешь спать первым.
Шан полез в кабину грузовика. Вскоре оттуда раздался храп. Его товарищ разложил на земле оставшийся от Фанга ковер и присел. Подтянул к груди колени, обхватил руками. И стал сонно смотреть на синий свет в разбитом окошке хибары.
Наступил вечер, людей на тротуарах заметно прибавилось. Распугивая клаксоном неосторожных пешеходов и рикш, лавируя в потоке авто, белый 'бьюик' свернул на одну из улочек, прилегавших к авеню Жоффр. Рабочий день на 'русской' улице закончился, но Боярышников не удивился тому что на зеркальной двери антикварного магазина Лугового по-прежнему висит табличка 'Открыто'. Шанхайский старожил не придерживался конкретных часов работы и зачастую, отпустив помощника допоздна засиживался в своей лавке. Дописывал в тишине статьи, принимал гостей и не спешил подняться на второй этаж к семье, где находилась его квартира: в свое время антиквар приобрел половину дома.
— Жди, — приказал шоферу Иван Всеволодович и покинул машину.
— Добрый вечер, господин полковник, — какой-то прохожий русский месье узнал полицейского и приветственно приподнял над лысиной соломенную шляпу. — Как поживаете? Боярышников соплеменника не узнал, но вежливо улыбнулся и на мгновение задержался обменяться рукопожатиями. Звякнул колокольчик, полицейский вошел в антикварный магазин. Луговой стоял за прилавком и беседовал на французском с толстяком в сером костюме. Не только беседовал, но и показывал раскрытую сафьяновую коробочку. С чем-то желтым и блестящим. Увидев приятеля, он негромко сказал:
— Ваня, подожди пару минут. Я тут с клиентом… — Луговой указал на стоявший в глубине лавки стул украшенный позолотой и великолепный резьбой. — Присаживайся.
— Не отвлекайся, — Боярышников садиться не стал и прошел к стене, где стояли стенды с русскими орденскими и полковыми знаками, висели наградные сабли, кортики с надписями 'за храбрость'.
Пока полицейский ностальгировал по былой славе великой империи, Луговой закончил разговор с покупателем. Тот так и не решился приобрести редкий и дорогой цехин времен венецианской республики, пробормотал, что 'подумает'. Провожая нумизмата к двери, хозяин пошутил, что этой монетой, возможно, расплачивался сам Отелло. Толстяк вежливо улыбнулся и откланялся. Услышав звонок дверного колокольчика, Боярышников оторвался от блеска золота и красочных эмалей. Скользнул напоследок взглядом по благородной синеве дамасского клинка шашки с 'клюквой' (69), украшавшей серебряную рукоять. Вынимая из кармана брюк коробку папирос, он пошел навстречу Луговому.
— Что-то случилось, Иван? — привычно сутулясь, Константин Павлович изучал выражение лица приятеля. — У кого неприятности? У меня, у тебя или у нас? — он поправил указательным пальцем оправу очков.
— У нас, слава Богу, — все в порядке, — со значением ответил Боярышников и закурил.
— Но у меня для тебя, похоже, печальная новость, — он вынул из внутреннего кармана пиджака конверт и вытряхнул на стеклянный прилавок потертую красную книжицу с оттиснутым на ней орлом. — Посмотри.
Луговой взял американский паспорт, раскрыл. Увидел фотографию знакомого молодого человека, прочитал 'Alexander Peter Johnson…' Положил обратно на прилавок. Спросил, что случилось с владельцем документа?
— Скорее всего… — Боярышников огляделся в поисках пепельницы. — Благодарю, — он стряхнул серый столбик в подставленную приятелем бронзовую жабу. — Скорее всего наш знакомый убит.
— Кем? — Луговой скрестил на груди руки. — Как? Полицейский рассказал, что сегодня утром один из осведомителей донес на бродягу-китайца. Тот ходил по рынку и продавал американский паспорт. Бродягу задержали и при досмотре нашли документ на фамилию Джонсон.
— Китайца мы допросили, — Боярышников задумчиво выпустил колечко сизого дыма. — Он перепугался и не стал запираться. Сразу сказал, что нашел мертвеца и порылся у него в карманах. Украл с трупа несколько мелких монет, платок, зажигалку, паспорт и пустой кожаный бумажник. Его он продал какому-то старьевщику…
— Он показал, где нашел тело? — перебил Луговой. — Ты видел труп?
— Нет. В том то и дело, — полицейский затушил папиросу. — Мы приехали на мусорную свалку, где бродяга наткнулся на труп, и никакого тела там не обнаружили. Только испачканный кровью пиджак. Китаец божится, что именно в нем, надетом на труп, он все и нашел, но самого мертвеца нет.
— А что сказал эксперт по поводу пиджака?
— Пока ничего интересного. Говорит человеческая кровь, говорит дырки, как от ножа. Будет исследовать. Покажем обслуге в гостинице, может быть, опознают.
— Ты считаешь, что его убил бродяга? — антиквар оперся на прилавок. — Убил и ограбил?
— Я так не считаю, — ответил Боярышников. — Как по мне — нищеброд просто нашел тело и обокрал. Это в том случае, если покойник действительно был… А вот что мне считать — я хотел услышать от тебя. Ведь это твой приятель, — многозначительно подчеркнул полицейский
— Я с ним встречался три дня назад, — сказал Луговой, размышляя. — Выпили по-рюмочке в кафе… Он был очень расстроен, жаловался на несчастную любовь. Был зол на весь мир. Ты уже допросил его рыжую пассию?
— Пока нет. Думаешь из-за нее убили?
— Не знаю. Все может быть, — Луговой вздохнул. — Мне, кажется, страсть — тут не при чем…
— Я тоже так считаю, — быстро сказал полицейский. — Я с ним встречался. После той истории с девицей и режиссером. Предупредил, что он с огнем играет.
— Да, — согласился Луговой. — Думаю, на него обратили внимания не только китайцы…
— Я бы сказал 'не столько', — фыркнул Боярышников, закуривая новую папиросу. — Японцы, наши, красные и даже британцы. Мальчишка умудрился привлечь к себе такое внимание, что не удивлюсь, если за ним ходил целый 'хвост' шпионов… Впрочем, китайцев тоже не стоит сбрасывать со счета. Им интересовались гоминьдановцы, а после скандала у режиссера и люди мистера Лю.
— Будешь расследовать? — антиквар заглянул приятелю в глаза.
— Как скажешь, так и сделаю, — решительно ответил Боярышников, — если ты считаешь, что не стоит, то просто опрошу свидетелей, а китайца посажу за кражу. Составлю отчет, — полицейский сгреб паспорт с прилавка и спрятал обратно в конверт. — Так как?
— Думаю, что все это — очень печальная история. Я сейчас вернусь, — Константин Павлович быстро вышел из магазина в соседнюю комнатку. — Когда я беседовал с Сашей последний раз, в нем было столько страсти…
— Страсти-мордасти, — хмуро пробормотал Боярышников, — разорвут нас всех на части. Иногда мне кажется, что руководствуйся человеки голым разумом и трезвым расчетом — в жизни было бы гораздо меньше всякого дерьма.
— Решительно не согласен, — антиквар вернулся к товарищу с подносиком, на котором стоял графинчик с водкой и две рюмки. — У меня есть множество аргументов, — он опустил поднос на прилавок и, звякнув пробкой, стал разливать водку, — но сейчас не время для подобных дискуссий. Мне, кажется, — грустно сказал Константин Павлович, — молодой человек действительно погиб и тебе не следует распутывать этот клубок змей. Нашему делу — пользы никакой… Мистера Джонсона не воскресит. Давай просто выпьем. За упокой души, так сказать. Пусть земля ему будет пухом, если что.
Приятели синхронно опрокинули рюмки, глотнули. Помолчали. Боярышников вертел в сильных пальцах посудину на хрупкой ножке, любовался игрой электрического света на хрустальных гранях.
— Поеду, — он осторожно поставил рюмку. — Если хочешь, буду держать тебя в курсе дела.
— Да, конечно, — антиквар пошел за приятелем. — Я в свою очередь, если вдруг, где-то что-то услышу… Сразу дам знать.
— Хорошо, — Боярышников вышел и махнул на прощание. — Увидимся в клубе. В воскресенье. До свидания, Костя.
— Передавай Лидочке наилучшие пожелания от меня и Ольги, — Луговой запер дверь, перевернул табличку на 'Закрыто'.
Он забрал с прилавка поднос, отнес в подсобную комнатку. Перед тем, как запереть графин в буфете, налил себе полную рюмку и медленно выцедил. Молодой человек Саша появился в его длинной жизни и
