Абдалла сказал, что ему удалось убедить Рустама молчать о ночном визите.
— Он никому ничего не расскажет, — добавил дядя. — Можешь мне поверить…
Шанхай, 1934 год
Даже во сне лицо Натальи сохраняло привычное спокойно-равнодушное выражение. Некоторое время, борясь с желанием поцеловать, он наблюдал за спящей. С грустью думал, что похоже запутался, как муха в паутине. Еще на второй или третий день знакомства с бывшей машинисткой он с тревогой понял, что все время думает о ней. Стоило девушке уйти, как грудь заполняли тоска и беспокойство, исчезавшие только с ее возвращением. Вскоре Саше было мало одного секса. Его растущая с каждым днем страсть требовала ответного движения души Натальи, но разбивалась о маску, которую привычно носила женщина. А обострившееся восприятие невольно выхватывало из общения мельчайшие симптомы, свидетельствовавшие о безразличии к нему, как к мужчине. Заученные улыбки, имитирующие удовольствие стоны, рассеянный взгляд — опасной бритвой резали по воспаленным нервам.
Страстно целуя, лаская тело проститутки, он вопреки логике, желал в ответ такого же пыла, искренности в ее стонах нелепых своей нарочитостью. И внутренне сникал, когда его любовный восторг увязал, гас в ее профессиональном, механическом 'танце'. Оставаясь внешне спокойным, он в глубине души бесился от возникшей и усиливающейся с каждым днем зависимости. Малодушно опасался, что рано, или поздно Рыжая-бесстыжая попытается вить из него веревки. В глубине души прозревал, что не сможет ей ни в чем отказать. Все это было так некстати…
Не удержавшись, Саша поцелуем разбудил девушку и занялся с ней сексом. Сонная Наталья, постанывая, привычно перенесла его бурную атаку, и когда, разрядившись, мужчина сполз с нее, села на кровати.
— О-хо-хо-нюшки, — потянулась женщина, закурила папироску и пошла в душ.
За окном окончательно стемнело, и Наталья захотела в кино. Одевшись, они покинули гостиницу и, пройдясь в душном влажном воздухе по улице, купили в кассе 'Серебряной звезды' билеты на два фильма подряд. Зашли в темный и полупустой зал кинотеатра. Давали мелодраму из современной китайской жизни, творение одной из многочисленных шанхайских студий. Мужчина быстро заскучал. В отличие от него девушка, замерев в кресле, с неподдельным интересом следила за событиями, разворачивавшимися на белом полотне экрана. Вскоре где-то на середине фильма Саша не выдержал, извинился и вышел из зала. Наталья не обратила на его уход никакого внимания.
Напротив кинотеатра имелся бар. Перейдя улицу и прозвенев колокольчиком над входной дверью, он обосновался в конце стойки так, чтобы через разрисованную витрину видеть вход в 'Серебряную звезду'. Кроме него и бармена, в маленьком помещении, где стены были заклеены яркими плакатами с рекламой коктейлей, сидели несколько человек: невзрачная китаянка и двое мужчин, судя по одежде, секретарша и клерки. Попивая из высоких бокалов вино, посетители чинно беседовали.
Александр заказал двойной мартини бьянко с ломтиком лимона и льдом. Возвращаться в кинотеатр не хотелось. Бездумно наблюдая за улицей, он медленно выедал лимонную дольку, смывая с языка сок горьковатым вермутом. Бокал неожиданно быстро опустел, и мужчина заказал следующий…
Он чуть не упустил момент, когда из фойе кинотеатра на ночную улицу вышла рыжеволосая девушка в зеленом шелковом платье с расшитым золотом ридикюлем в руках. Задержалась у залитого холодным электрическим светом входа, растерянно посмотрела по-сторонам. Саша соскочил с табурета и, ощущая легкое головокружение, прошел к двери, толкнул. Зазвенел колокольчик. За стойкой встревоженный неожиданной резвостью клиента бармен напрягся, готовясь броситься вдогонку: посетитель еще не заплатил за выпитый мартини.
— Я здесь, — Александр помахал рукой. — Наталья, иди сюда!
Увидев его, девушка сошла с тротуара. Следя за машинами, пересекла дорогу. Он встретил ее поцелуем в теплую щечку и предложил зайти в бар — посидеть, выпить. Наталья отказалась: поздно, пора возвращаться домой.
— Я тебя отвезу, — сказал Саша. — Сейчас возьмем такси.
— Сама доеду, — девушка вопросительно посмотрела на мужчину.
— Ах да, — он полез в карман пиджака за бумажником. — Минутку. Сейчас… Может вернемся в гостиницу?
— Я устала и хочу спать, — девушка посторонилась, пропуская шумную компанию итальянских моряков. — Завтра тоже будет день… Спасибо, — она спрятала деньги в сумочку. — Я пойду.
— Подожди, — увидев такси, Александр шагнул к дороге и подал водителю знак остановиться. — Сейчас поедешь.
Машина затормозила, шофер пугнул клаксоном какого-то пьяного, пытавшегося сойти с тротуара прямо под колеса. Прошуршав по асфальту шинами, автомобиль остановился рядом с мужчиной приобнявшим девушку за талию.
— Как фильмы? — Саша открыл дверцу такси. — Интересные?
— Да, — Наталья забралась на кожаное сиденье. — До завтра.
Александр наклонился и поцеловал в сухие губы. Включив счетчик, водитель-китаец терпеливо ждал.
— До завтра, — повторила девушка. — Па-па.
— Не опаздывай, — Саша выпрямился. — Буду ждать.
Наталья закрыла дверцу и беззвучно сказала адрес таксисту. Тот кивнул, и автомобиль укатил прочь, оставив после себя душный выхлоп сгоревшего бензина. Александр проследил за рубиновыми катафотами. Вернулся в бар на свое место в конце стойки. Задумчиво перебрал картонки с рекламой вермута из-под заказанных коктейлей.
— Желаете расплатиться? — осведомился бармен.
— Еще порцию мартини с лимоном, — попросил Александр. — Двойную.
Афганистан, 1928 год
Неделя, день за днем проведенная верхом, окончательно измотала Юсуфа. Спину нещадно ломило, горела огнем натертая седлом кожа. В отличии от Саидова, державшегося на коне с непринужденностью джигита, юноша впервые в жизни провел на лошади столько времени. Три дня на горной дороге в поисках подходящего участка для засады. Затем поездка к месту встречи десанта: пятидесяти человек в афганской форме из верблюжьей шерсти при четырех 'льюисах' (23). И с ними обратно в горы.
Командир отряда, коренастый мужик с квадратными усиками на крупнослепленном и загорелом до черноты лице знавал 'дядю' по работе в Туркестане. В дороге они ехали бок о бок, негромко беседуя о политике и старых знакомых. Изнывая от жары, молодой человек плелся следом на своей каурой лошадке. Здесь в горах лавка и дом в Кабуле казались ему самым уютным местом на земле.
Письмо Ибрагим-беку, которое захватили в доме покойного Рустама Мухаммадзи, 'дядя' расшифровал. В нем один из многочисленных друзей лидера басмаческого движения сообщал об отправке в ближайшие дни отрядам повстанцев каравана с боеприпасами. Там же имелся подробный маршрут, по которому должны были проследовать грузовики со снарядами и динамитом. Машины будут сопровождать двое инструкторов-сикхов — артиллерист и сапер, сержанты британских колониальных войск.
Письмо передали в советское посольство на радиостанцию. Через некоторое время получили ответ: 'караван — перехватить, груз и сопровождающих — уничтожить'. Руководство САВО (24) опасалось, что получив боеприпасы, отряды Ибрагим-бека предпримут рейд через госграницу. Разработку и осуществление операции поручили Абдалле. Раздраженный тяжелой задачей, свалившейся как снег на голову, сообщив друзьям-торговцам, что уезжает к умирающему родичу в Мазари-Шариф, Саидов запер лавку и дом. Прихватив с собой 'племянника', выехал из Кабула.
Командование, решив отработать в предстоящей операции высадку воздушного десанта на дальних расстояниях, настояло на применении авиации САВО. Требовалась подходящая площадка для посадок аэропланов и Абдалла, ощущая на себе большую ответственность, эти дни почти не спал, в неимоверном
