– Елена, приезжай! Прошу тебя, приезжай!
– Уже еду! Что стряслось?
– Я сама не знаю, но мне страшно. Скорее!
57
– Ладно, – сказал Лэндри. – Делаем так: первым захожу я и осматриваю первый этаж. Потом… Елена, ты меня слышишь?
Я кивнула, не очень слушая, что он говорит, не вникая в его планы. Сейчас все мои мысли были о Молли.
Если кто-нибудь тронул ребенка…
Я подумала о беглых Чеде и Эрин. Если они вдруг вернулись в дом…
Лэндри затормозил у крыльца. Я выскочила, не дожидаясь полной остановки.
– Эстес, чтоб тебя!
Входная дверь была открыта. Я кинулась в дом, ни на секунду не задумываясь, какая опасность может ждать за порогом.
– Молли!
Лэндри уже стоял за моей спиной.
– Сибрайт! Это Лэндри.
– Молли!
Прыгая через две ступеньки, я взлетела на второй этаж.
Если кто-нибудь тронул ребенка…
Лэндри направился к кабинету Сибрайта. В доме стояла полная тишина, только из-за дверей кабинета доносился какой-то слабый, невнятный звук.
– Сибрайт?
С пистолетом в руке Лэндри пошел вдоль стены. Краем глаза он видел, как мчится вверх по лестнице Елена.
– Сибрайт! – еще раз окликнул он.
Звук становился все отчетливее. «Пение, что ли?» – подумал Лэндри. Он подобрался к двери, взялся за ручку…
Пение. Нет, скорее речитатив.
– Я только хотела жить хорошо.
– Молли!
Какая из закрытых дверей ведет в ее комнату? Прижавшись спиной к стене, я распахнула первую по ходу. Ага, комната Чеда.
Если кто-нибудь тронул ребенка…
Рванула следующую дверь. Еще одна пустая спальня.
– Молли!
Третья дверь, едва приоткрывшись, обо что-то ударилась. Я налегла сильнее.
– Молли!
Если кто-нибудь тронул ребенка…
Дверь в кабинет распахнулась, явив взгляду жуткую картину. Кристал Сибрайт стояла за мужниным письменным столом, вся в крови. Кровь текла по ее рукам, по хорошенькому розовому платьицу, в котором Лэндри уже видел ее сегодня. Брюс Сибрайт лежал лицом вниз на своем безукоризненно прибранном столе с торчащим из раны в спине мясным ножом.
– Господи, – пробормотал Лэндри.
Кристал посмотрела на него широко раскрытыми стеклянными глазами.
– Я только хотела жить хорошо. А он сломал мне жизнь. Он все сломал.
Если кто-нибудь тронул ребенка…
Сделав шаг назад, я набрала полную грудь воздуха и со всей силы навалилась на дверь плечом.
– Молли!
Дверь чуть подалась, и я поняла, что кто-то забаррикадировал ее изнутри.
– Елена!
Послышался звук отодвигаемой мебели, дверь распахнулась, и Молли с разбегу бросилась мне на шею. Я упала на колени и обняла ее так крепко, как никогда в жизни никого не обнимала. Я держала Молли Сибрайт обеими руками, прижимала к себе, пока она плакала, и потом долго еще не могла отпустить.
58
Все кончилось – только это я и могла сказать Молли, пока обнимала ее. Все кончилось. Кончилось. Кончилось. Но это была неправда таких гигантских размеров, что по сравнению с ней все неправды мира съеживались и меркли. Для Молли не кончилось ничего, кроме ее собственной семьи.
Кристал, и в лучшие времена не отличавшаяся крепкой психикой, не выдержала давления и сломалась. Она обвинила мужа во всем, что случилось с Эрин, – в похищении и изнасиловании. Решила, что Брюс сам все подстроил, послать к ней Пэрис Монтгомери оформлять аренду дома в Локсахэтчи, где и разыгралась драма.
Можно было бы придать этой истории благородный вид, сказав, что мать защищала дочь и отомстила за нее. Но, как ни грустно, мне в это совсем не верилось. По-моему, убийство Брюса было наказанием ему не за погубленную жизнь дочери, а за то, что он лишил Кристал ее собственной сказки.
Я только хотела жить хорошо…
Интересно, осталась бы она с Брюсом, если б узнала, что все это – по крайней мере, отчасти – было устроено ее дочерью? Тогда, скорее всего, она свалила бы всю вину на Эрин. И нашла бы способ простить Брюсу его грехи и сохранить свой маленький мирок в неприкосновенности.
Способность человеческого ума всему находить оправдание просто поразительна.
Лэндри отправил Кристал на патрульном джипе в полицию, а меня и Молли повез к Шону. И ни слова о том, чтобы позвонить в Службу социальной защиты, как это принято в подобных случаях.
Почти всю дорогу мы ехали молча, уже исчерпав эмоции и силы, придавленные происходящим. Только потрескивал радиопереговорник Лэндри. И вдруг от этого звука на меня накатила такая ностальгия, как будто я услышала песню времен своей юности.
У ворот «Авадонис-фарм» Лэндри позвонил Вайсу, в аэропорт. Ван Зандт там по-прежнему не появлялся, а самолет меж тем уже был готов вырулить на взлетную полосу.
Измученная Молли спала, привалившись ко мне. Лэндри взял ее на руки и отнес в домик для гостей. Я открыла ему дверь в свободную спальню, размышляя, какая странная семейная группа у нас получается.
– Бедная девочка, – сказал Лэндри, когда мы вышли из дома обратно во дворик. – Она быстро повзрослеет.
– Уже повзрослела, – ответила я, боком присаживаясь на изящную кованую скамью с мягкими подушками. – Эта девочка была ребенком минуты полторы, не больше. У тебя дети есть?
– У меня? Нет. – Лэндри сел рядом со мной. – А у тебя?
– Мне это всегда казалось неудачной мыслью. Слишком часто приходилось видеть, как детей бросают. А я знаю, как это больно.
Я понимала, что он наблюдает за мной, пытается проникнуть в душу, прочесть то, что за словами. И подивилась, с какой легкостью продемонстрировала ему собственную беззащитность.
– Но Молли классная, – продолжала я. – Представляешь, сама себя воспитала на детективах телеканала «Дискавери».
