для волос, программа соревнований, косметичка. Ни записной книжки, ни мобильного телефона.
Справа в шкафу, в самом низу отделения с ящиками, к полу был привинчен маленький пластмассовый сейф. Я подергала дверцу. Заперта на ключ, замок самый обычный, но сейф дешевенький, с хлипкими пластиковыми петлями, которые заходили ходуном, когда я потянула за ручку. Обычный вор не стал бы возиться и выбрал бы другую из множества незапертых дверей, где прямо на виду беспечно валяются сумки.
Но я не обычный вор.
Еще раз оглянувшись на вход, я занялась дверцей сейфа, расшатывая петли. Дверца уже подавалась, дразня скорой капитуляцией, но вдруг раздался мотив из увертюры к «Вильгельму Теллю». Звонил мобильный телефон Пэрис Монтгомери. И звук шел не из сейфа передо мною, а из ящика над моей головой.
Подолом майки я стерла с дверцы свои отпечатки пальцев, поднялась и достала из ящика телефон. На экране определилось имя – доктор Риттер. Я выключила телефон, закрепила его на поясе джинсов и прикрыла сверху майкой навыпуск. Затем задвинула ящик и тихонько вышла.
Хавьер увлеченно водил резиновой щеткой по шкуре серого. Конь млел, получая от процесса такое же удовольствие, как человек – от хорошего массажа.
Я зашла к нему в денник, представилась на хорошем испанском и вежливо спросила, не знает ли Хавьер, где можно найти мистера Джейда.
Он покосился на меня краем глаза и сказал, что не знает.
– Много плохого за последнее время случилось, – посетовала я.
– Да, очень много.
– Ужасно то, что произошло с Джилл.
– Да, ужасно.
– Жаль, что сеньор Джейд не вышел в ту ночь на обход; тогда и убийства не случилось бы.
– Или сеньора Монтгомери, – не переставая работать щеткой, поддакнул Хавьер.
– Конечно, некоторые думают, что сеньор Джейд во всем виноват.
– Люди любят думать худшее.
– Я также слышала, что следователи беседовали с Ван Зандтом. А что ты об этом думаешь?
Но Хавьер думал только о своей работе, которой стало слишком много, когда обе девушки пропали.
Мне стало уже ясно, что тут я ничего не добьюсь, но я все-таки спросила, хорошо ли он был знаком с Эрин Сибрайт. Хавьер сказал, что не очень. Он для этих девушек пустое место, потому что плохо говорит по-английски.
– Тяжело тебе, – вздохнула я. – Тебя не уважают. Этим людям и в голову не приходит, что ты можешь так же думать о них, потому что они не говорят по-испански.
– Девушки думают только о себе и мужчинах, которые им нравятся.
– Эрин поглядывала на сеньора Джейда, да?
– Да.
– А сеньор Джейд на нее?
Молчание.
– А может, Ван Зандт?
– Я только делаю свое дело. Чужие дела меня не заботят.
– Правильно, – согласилась я, – так и надо. Зачем брать на себя чужие хлопоты? Вот, например, Джилл. Сказала, будто что-то знает о смерти Звездного, и смотри, что с ней случилось.
– Мертвые не скажут.
Взгляд Хавьера метнулся в сторону. Я обернулась; к нам подходил Трей Хьюз.
– Батюшки, Элль, да вы просто кладезь талантов! – воскликнул он. Вид у него был поникший, без обычной пьяноватой веселости. – Еще и языки знаете.
Я повела плечом.
– Да этому в любой частной школе учат.
– Меня вот только английскому научили, но мне хватает. – Он посмотрел на мой наряд и шевельнул бровью. – Что-то вы сегодня не особенно на себя похожи.
Я развела руками.
– Оделась как простые люди.
Трей сонно улыбнулся. Не снизил ли он себе эмоциональный тонус при помощи химии?
– А я о вас кое-что слышал, барышня, – заметил он, искоса наблюдая за мной.
– Правда? Надеюсь, что-нибудь интересное. У меня безумный роман? С кем? С вами?
– Да неужели? Вот она, старость проклятая! – вздохнул Трей. – Веселиться я способен по-прежнему, только потом ничего не помню.
– Зато прелесть новизны не ослабевает, – усмехнулась я.
– Так что там вы обо мне слышали?
Меня больше интересовало,
– Что вы не такая, какой кажетесь, – сказал Хьюз.
– А все остальные?
– Хороший ответ, девочка.
Мы вместе дошли до выхода из палатки и выглянули наружу. Небо стало серым, собирался дождь. Поверхность лагуны через дорогу подернулась мелкой рябью от ветра.
– Так кто же я – если не та, кем кажусь? – спросила я.
– Шпионка, – ответил Хьюз. Без малейшего волнения, до странности спокойно. Вероятно, тоже устал играть. Интересно, какова его роль в этой пьесе – ключевая, или он просто позволяет себе плыть по течению в чьем-то фарватере?
– Шпионка? Как захватывающе! – воскликнула я. – И на кого же я работаю? На другую страну? На террористическую организацию?
Хьюз изящно пожал плечами, склонил голову набок.
– Я был уверен, что знаю вас, – негромко продолжал он. – Только никак не мог вспомнить, откуда. Старые мозги не так быстро соображают, как бывало. Я бы записался на пересадку, да все позвонить забываю.
«Действительно, ужас», – подумала я, глядя ему в глаза. У Трея Хьюза когда-то было все: неотразимая внешность, быстрый ум, деньги, чтобы делать что угодно и стать кем угодно. И вот кем он предпочел стать: стареющим пьянчугой.
Забавно: те, кто знает меня всю жизнь, могли бы сказать обо мне то же самое.
Другому человеку не заглянешь в душу, не поймешь, что придает ему сил, а что выбивает из колеи.
– Почему вы решили, будто знаете меня? – спросила я.
– Потому что недавно, впервые за много лет, у меня возникла необходимость прибегнуть к помощи вашего отца. Тогда и всплыло имя. Эстес. Елена Эстес. У вас была такая роскошная грива волос… – пробормотал он, глядя куда-то вдаль, сквозь туман памяти. – И вдруг мне говорят, что вы теперь частный агент. Вообразите!
– Все не так. Позвоните в отдел по выдаче лицензий и наведите справки. Я у них ни под каким именем не фигурирую.
– Хорошая работа для вас, – не услышав моих возражений, продолжал Хьюз. – Бог свидетель, здесь в секретах недостатка никогда не было и нет. Люди за грош на все готовы.
– И лошадь убить? – спросила я.
– Убить лошадь. Убить карьеру. Убить брак…
– Убить человека?
