Она внимательно смотрела в его лицо, отыскивая в нем следы сострадания или даже сожаления. Но каждая черточка в нем была твердой и безжалостной. Витторио превратился в устрашающего незнакомца.
— Знаю, не договаривались, — тихо сказала она. — Но я влюбилась в тебя. Я полюбила тебя таким, каким ты… мне казался. Однако теперь, — она вздохнула, — ты так холоден со мной. Витторио, ты нисколько не любишь меня?
На щеке Витторио дрогнул мускул. Он не произнес ни слова в ответ. Он смотрел на нее сверху вниз суровым и непримиримым взглядом, и внезапно Ана не выдержала. Настолько уязвимой она чувствовала себя только один раз в жизни, когда бросилась к Роберто, надеясь, что он обнимет ее и признается во взаимной любви. Она была отвергнута тогда. Ее отвергают сейчас. И все же сейчас все было несколько иначе. Витторио отвергал ее не только физически, но и эмоционально, а это оказалось намного больнее.
— Вижу, что не любишь, — тихо сказала она.
Витторио снова не ответил.
И тогда Ана сделала единственное, что была способна придумать в тот момент. Она повернулась и вышла из офиса.
На вилле Россо царила тишина. Ана направилась к лестнице, когда услышала голос отца, идущий из кабинета.
— Эй, кто там?
— Это я, папа. — Ана остановилась на лестнице, когда отец вышел в вестибюль.
Он бросил взгляд на ее лицо и ахнул. Ана могла только догадываться, как ужасно выглядит.
— Ана, что случилось?
Ана грустно улыбнулась. Ей казалось, ее тело изломано, а душа разорвана на куски.
— Ты оказался прав, папа. Любовь не очень удобное чувство для тех, кто состоит в браке.
Лицо Энрико исказилось от горя, но Ана знала, что не выдержит сочувствия даже от отца. Она только покачала головой, тяжело поднялась по лестнице и отправилась в комнату, в которой ночевала до замужества.
Она провела ночь в одиночестве, лежа на кровати и наблюдая за луной. Ана не спала. Она вспоминала радость последних недель, которые казались ей теперь еще прекраснее. Витторио целовал ее, подхватывал на руки. Они смеялись, играя в бильярд, разговаривая о виноградниках и вине. Столько воспоминаний — замечательных, сладких, пугающих. Ана боялась, что больше никогда не будет счастлива.
Неужели их супружество закончилось? Она едва могла поверить в то, что он ее отверг и больше не захочет увидеть ее снова. Она уткнулась лицом в подушку и дала волю слезам.
Энрико постучал в ее дверь на следующее утро, приглашая к завтраку.
— Ана, съешь хотя бы тост, — неуверенно произнес он. — Я сказал повару не готовить копченого лосося. Знаю, ты его терпеть не можешь.
Ана не могла даже улыбнуться.
— Не утруждай себя, папа. Я не хочу есть. Мне просто нужно побыть одной какое-то время.
Ей нужно было побыть одной, чтобы оплакать окончание брака с Витторио. Витторио не пришел к ней, и Ана с ужасом ждала от него письма об официальном окончании их супружества. Хотя Витторио говорил прежде, что разводиться они не станут.
Тем не менее существовала альтернатива — холодный брак по расчету, на который она когда-то согласилась. Но теперь он стал бы наихудшим вариантом, ибо уважение между ними было уничтожено. Все, что им остается, — исполнение обязанностей.
«Забавно, — думала Ана, лежа на кровати и смотря на восход солнца; на ней была вчерашняя одежда, — как все-таки легко я согласилась на брак без любви».
Вечером Энрико снова постучался в ее дверь:
— Прелесть моя…
— Я не голодна, — отозвалась Ана.
— Я не предлагаю тебе еду, — ответил отец. — Пришел твой муж и хочет с тобой увидеться.
Ана замерла, потом вцепилась пальцами в покрывало.
— Я не могу его видеть, папа, — сказала она сдавленным шепотом.
— Пожалуйста, Ана. Он в отчаянии.
— В отчаянии?.. — недоверчиво сказала она, чувствуя в душе искорку надежды.
— В отчаянии, ласточка, — хриплым шепотом произнес Витторио, и Ана замерла.
Она услышала быстрые шаги уходящего по коридору отца, затем раздался громкий стук в дверь. Поднявшись с кровати, она пошла открывать.
На пороге стоял Витторио — небритый, взъерошенный, во вчерашней одежде. Его взгляд был серьезным, на губах играла едва заметная, непонятная улыбка.
— Выглядишь ужасно, — сказала Ана.
Витторио прикоснулся к ее щеке:
— Ты хотя бы не плачешь.
Его собственные глаза были красными.
— В некоторых случаях даже слезы не приносят облегчения, — произнесла Ана, и он шагнул в комнату.
Она прислонилась к двери, скрестив руки на груди, не желая расслабляться и надеяться.
— О Ана. — Витторио покачал головой. — Я сделал тебя такой несчастной.
— Да, сделал, — согласилась Ана и изумилась звуку своего голоса. Складывалось впечатление, что говорит некое бесчувственное существо.
— Я очень разозлился, — тихо сказал Витторио. — Меня ослепила ярость. Я мог думать только о том, что ты меня предала.
— Знаю.
Он печально улыбнулся:
— Но меня это не оправдывает, да?
— Не оправдывает.
— Злость — просто причина. — Он снова вздохнул. — Я думаю, мне нужно многому научиться. Я хочу, чтобы ты согласилась быть моим учителем.
Ана покачала головой:
— Я не желаю быть твоим учителем, Витторио. Я хочу быть твоей женой. И это означает, что ты должен мне доверять.
— Я знаю, — произнес Витторио низким голосом. — Знаю, я должен был тебе верить, но я не мог подумать…
— Это не главное, — прервала его Ана. — Я хочу сказать, деловое соглашение, которое мы заключили, меня не устраивает, Витторио. Я не могу… я не могу оставаться твоей женой на прежних условиях.
— Что? — Шокированный, Витторио уставился на нее. — О чем ты?
Она сглотнула и заговорила прерывистым голосом:
— Мне мало твоего доверия. Мне нужна твоя любовь.
Он молча смотрел на нее.
Ана приготовилась выслушать его отказ. Отказа не последовало.
— Я люблю тебя, Ана, — страстно произнес Витторио. — И моя любовь повергает меня в ужас. Вот почему я повел себя так вчера. Я не оправдываюсь, а лишь признаю правду. Мне очень жаль. Так жаль. Пожалуйста, прости меня.
Ана не могла поверить в то, что он сказал.
— Ты меня любишь? — повторила она, и он неуверенно ей улыбнулся:
— Очень. Безумно. Я провел самую несчастную ночь в моей жизни. Осознав, как я люблю тебя, я
