Я не сплю, думала она, не сплю, не сплю!
И почти поверила в это.
Вот только…
На живот продолжала давить какая-то тяжесть. На мгновение Энджела оцепенела.
Потом, с криком отвращения, судорожно дрыгнула ногами. Чувство тяжести мгновенно растаяло, исчезло без следа.
Энджела нашарила выключатель и с трудом выдохнула:
— Шон?
Он открыл один затуманенный сном глаз.
Пока она объясняла, в чем дело, он крепко обнимал ее.
Наконец, Энджела замолчала.
— А потом ты проснулась по-настоящему? — спросил он.
Энджела кивнула. Шон подавил зевок.
— Прости, — извинился он.
Она заглянула ему в глаза и прошептала: «Шон?» Ей не хотелось облекать свои страхи в слова.
— Что, милая?
— Ты не думаешь… не думаешь, что это ощущение тяжести что-нибудь значит?
— Например? Что оно может значить?
— В смысле беременности. Что что-то не так.
Он нахмурился.
— Оно было таким реальным. — Энджела положила голову мужу на плечо. Шон погладил ее по голове. — Ты не думаешь, что таким образом мое тело пыталось мне что-то сообщить? Предостеречь? — Она подняла на него глаза.
Шон подумал; потом:
— Не знаю, детка. Все это больше похоже на обычный кошмар. Но, в конце концов, я не специалист. Если тебя это в самом деле тревожит, съезди к доктору Спэрлингу. Разве тебе не пора в очередной раз провериться?
Энджела кивнула.
— Завтра съезжу, — решила она.
Она опять откинулась на подушки, сложив руки на животе. Шон наклонился и нежно поцеловал ее.
— Ничего, все хорошо, — прошептал он.
Энджела с улыбкой потянулась к выключателю. При этом она уголком глаза заметила, что из-за стоящего на ночном столике будильника что-то выглядывает. Стакан с водой увеличивал и искажал этот предмет. Маленькая каменная голова. На том самом месте, где Энджела оставила ее два дня назад. Один искривленный увеличенный глаз нежно поглядывал на нее. Энджела встревоженно задумалась.
Невезение. Влияния. Существа. Что-то здесь есть.
Глупо.
Она выключила свет и снова откинулась на подушки.
8
Доктор Спэрлинг тщательно осмотрел Энджелу. Потом еще раз проверил пульс и кровяное давление. Затем настала очередь легких, почек, желчного пузыря, печени, селезенки и аппендикса. Медсестра взяла на анализ кровь и мочу.
Затем Энджела отправилась на рентген.
Наконец она вернулась в кабинет доктора Спэрлинга, села и стала внимательно наблюдать за ним. Врач просматривал ее карточку, осторожно переворачивая листы — он сравнивал результаты сегодняшнего осмотра с данными ее предыдущих визитов. Энджела заметила, что рука Спэрлинга едва заметно дрожит. В золотой оправе очков доктора изумрудно-зеленой вспышкой отразился цветной абажур настольной лампы.
— Насколько я могу судить, все в полном порядке, — наконец сказал он. — Все выглядит неплохо. Пульс ровный, легкие — дай Бог всякому. Никаких аномалий в развитии плода рентгенологическое исследование не выявило. Результаты анализов мы получим завтра, но никаких осложнений я не предвижу. Позвоните мне… что-нибудь в середине дня.
Он положил ручку и улыбнулся.
— Конечно, следует ожидать утренней тошноты. И роста нервного напряжения. Возможно, вы обнаружите у себя непреодолимую тягу к той пище, которая прежде никогда вам не нравилась. Что же касается ощущения тяжести или давления… — Он пожал плечами. -…Я бы не стал тревожиться на этот счет.
Энджела уперлась глазами в стол. Что же, доктор ей не поверил? Он считает, что она все выдумала?
— Вы думаете, это может быть что-то психологические?
Доктор Спэрлинг развернулся на своем вращающемся стуле и бросил карточку Энджелы на стопку других. Энджела посчитала это знаком. Финал истории.
— Неудивительно, что после недавних событий у вас расшатаны нервы, — признал он. Он полез в ящик стола, извлек небольшой блокнот и что-то написал бисерным аккуратным почерком, чернилами. Вырвал листок и протянул Энджеле.
— Возьмете в аптеке внизу.
— Что это?
— Транквилизатор. Я хочу, чтобы следующие два вечера вы принимали перед сном по две таблетки. А в дальнейшем — при любых нарушениях сна.
Энджела внимательно изучила рецепт.
— Обычно я принимаю «Далман» Шона.
— Это средство немного сильнее.
Она сунула бумажку в сумочку.
— Я стараюсь обходиться без таблеток.
— Умница. Но, думаю, при сложившихся обстоятельствах следовало бы воспользоваться теми преимуществами, какие предлагает медицинская наука.
Энджела критически взглянула на врача. Она терпеть не могла, когда к ней относились покровительственно.
— И что же это за обстоятельства? — поинтересовалась она.
— Беспокойство. Озабоченность.
— И все?
— А вам мало?
Энджела вознаградила шутку вежливой улыбкой. Спэрлинг надел на ручку колпачок.
— То ощущение давления, о котором вы рассказали… возможно, оно имеет отношение к процессу оживления.
— Оживления?
— Когда движения зародыша впервые становятся ощутимыми. Обычно это происходит между шестнадцатой и восемнадцатой неделями. — Доктор снисходительно улыбнулся.
— Понятно. И вы считаете, что мое чувство тяжести могло бы означать начало этого процесса?
— Вполне.
Энджела встала и начала натягивать пальто.
— Но причин для беспокойства нет?
— Нет. Вот разве что само беспокойство.
— Простите?
— Мне хотелось бы, чтобы вы сочли обязательным для себя относиться к этому легко. Не гоните себя так ожесточенно. Отдохните. Почитайте книжку. Найдите время заняться тем, что вас развлечет. Не имеющим отношения к работе.
Он проводил Энджелу к двери.
Она ехала домой, а в сумочке лежали таблетки.
