эти не обязательно являются душами умерших, ведь могут существовать иные создания. Мир может быть полон ими — при том, что мы вечно остаемся в неведении, если только не возникают некие необычные обстоятельства. Разве не находим мы в различных древних произведениях демонов, ангелов, гномов, духов, привидений, элементалей и так далее? Возможно, на самом деле эти предания не лишены некоторых оснований“. Здесь в поддержку двум упомянутым ученым мужам можно цитировать исследования доктора Уолтера Ивэнс-Венца; жившего в семнадцатом веке священника, преподобного Роберта Керка из Эйберфойла; а также венгерского минералога, г-на Калошди, собравшего множество рассказов о таинственных шумах и стуках в венгерских и богемских копях. Эти стуки часто слышал он сам вместе с учениками. Г-жа Калошди видела в хижине крестьянина Михаэля Энгельбрехта явления пресловутых „кобольдов“ во плоти: они оказались нелепыми человечками ростом с ребенка, которые исчезли, когда на них направили сильный свет».
Свет, размышлял Маккей. Во всем мире повторялось одно и то же. Похоже, тема была возвратной. Свет, древнее народное средство защиты от слуаг сид.
Далекий церковный колокол пробил полночь. Обеспокоенно вздохнув, Маккей закрыл книгу и решил объявить отбой. Терзаясь сомнениями, чему же верить, он пошел наверх, ложиться. По всей видимости, Холлэндер потревожил вора, который убил его и затем украл камень. И все же… почему именно камень и ничего больше? Маккей задумался о многочисленных старинных преданиях, связанных с перемещавшимися в ночи камнями — Роллрайтом, Карнаком и Шантекоком.
Он забылся беспокойным сном, понимая, что прежде, чем посмеет посвятить Киттреджей в свои растущие подозрения, должен узнать гораздо больше.
Он торопливо позавтракал и в половине девятого ушел из дома. В спешке он забыл шляпу. Несколько часов сна, которые профессор урвал, оставили ощущение слабости и раздражения. Снились ему запутанные кошмары: что-то гналось за ним во мраке подземных склепов могильников Лонг-Грэйндж. Машина Маккея нырнула в Каллахэн-тоннель, и он вздрогнул от этих воспоминаний, пытаясь стряхнуть оставленное сном навязчивое чувство. Но день был уже омрачен; отброшенной на него тени вторила пелена нависших над аэропортом низких облаков.
Маккей поставил машину на центральной стоянке и по кредитной карточке купил билет на челночный рейс Восточных авиалиний до Нью-Йорка.
Самолет был забит пассажирами, летающими по сезонным билетам. Маккей сел у окна, положил чемоданчик на колени и стал внимательно изучать спинку переднего сиденья — красные, светло-коричневые и коричневые похожие на облачка штучки. Думал он об обезглавленном трупе Холлэндера, на который было страшно смотреть; о том, сколько крови содержится в человеческом теле; о старинном кельтском способе отправлять врага на тот свет. Профессор снова ощутил дурноту и головокружение. Раздался тихий голос. Темнокожая стюардесса в синей форме напомнила ему пристегнуть ремень. Из вентилятора дуло ледяным воздухом. Маккей потянулся наверх, но отключить его не сумел. На взлетной полосе впереди стояли самолеты. Американские авиалинии: красные и синие 'А', устремленные вверх синие крылья. Восточные авиалинии: голубой с синим. Многоцветное оперение.
Вот, наконец, самолет напрягся, взял разбег, стремительным прыжком метнулся в воздух.
Бостонский залив. Островки, похожие на нефтяные пятна или на облака.
Занятый своими мыслями профессор все воспринимал, как в горячечном бреду: остров внизу был странным кельтским призраком, ушастым существом с единственным синим глазом-озером, драконом со страниц Книги из Дэрроу, Келлса или Линдисфарна. Соединявший два островка прямой мост был мостом между Миром Людей и Миром Слуаг Сид. Маккей закрыл глаза и попытался уснуть.
В течение сорока пяти минут сон ускользал от него. Перед глазами плясали камни. Маккею вспомнилось, что в Индии молодые бездетные пары молятся камням, чтобы те даровали им дитя. Во всем мире бытовала одна и та же упрямая убежденность: в камнях обитают духи. Мадагаскарские купцы натирали священные камни маслом, дабы их дело процветало. В Индии камням приносили в жертву рис и сандаловое дерево. В Ирландии — молоко и кровь. В голове у профессора беспрестанно звучала одна и та же строка (кажется, из Йитса?): «Кровь — великий собиратель злых духов».
Из Ла-Гардия Маккей, взяв такси, поехал прямиком на Сорок вторую улицу, в публичную библиотеку.
Он с трудом взошел по грязным каменным ступеням, лавируя между сидевшими на них туристами, ребятней, пьянчужками и теми, кто потерялся. Пацан в оранжевой шапочке со спадавшими по обе стороны коричневыми полотняными оленьими рогами ел из баночки йогурт и вполуха слушал небритого мужчину без пальто, который обращался к толпе с нижней ступеньки. Какой-то турист фотографировал свою девицу, рассевшуюся на каменном льве. Дорогу Маккею забежала женщина в замызганном коричневом пальто, она протянула изъеденную грязью руку и тихо проговорила:
«Пять-центов-или-жетон-на-метро-я-только-что-потеряла-жилье».
Маккей машинально нащупал в кармане пару четвертаков и бросил в протянутую ладонь, не прекращая подъем, пока не добрался до бронзовых двустворчатых дверей. Там он остановился и перевел дух.
У главной стойки он сдал чемоданчик и длинным гулким коридором прошел к лифтам. Стальные нержавеющие двери не гармонировали с мрамором, в который были встроены. Двери раскрылись. Маккей зашел в лифт и нажал кнопку третьего этажа. Когда он выходил, какая-то женщина, звонившая по автомату из кабинки напротив, со спины напомнила ему Мэгги. Сердце профессора несильно подпрыгнуло в груди. Оживленно болтая, женщина повернулась к нему лицом. Никакого сходства.
Маккей свернул вправо, прошел мимо зарешеченной, со звонком у двери, комнаты 319 — хранилища рукописей и архива, — и двинулся по мраморному коридорчику дальше. Возле комнаты 316 он снова повернул направо. И на миг остановился, чтобы вобрать в себя огромные фрески, украшавшие стены. Моисей получал Скрижали. Какой-то священнослужитель с тонзурой, сидя в скриптории, что-то заносил в рукопись, а на заднем плане пылал дом.
Маккей поспешил дальше, в безбрежную, погруженную в молчание пустоту зала каталогов.
Вытащив из нагрудного кармана сложенный листок бумаги, он коротко сверился с ним и начал быстро переходить от файла к файлу, аккуратно выписывая нужных авторов и названия на небольшие бело- голубые карточки, предоставляемые библиотекой. Среди отобранных им названий была «Вера в волшебство в кельтских странах» Ивэнс-Венца, «Тайное процветание эльфов, фавнов и фей» Керка, «Виконт де Габали» де Виллара. В том же списке оказались древние тексты, связанные с демонологией, протоколы шотландских процессов над ведьмами, ряд книг о необъясненных тайнах (в том числе работы Чарльза Форти) и некоторые туманные ирландские и североанглийские исторические источники.
Карточки Маккей отдал служащему за стойкой, а сам заторопился в читальный зал, чтобы отыскать место и подождать, пока на табло появятся номера заказанных им книг.
Читать Маккей начал в десять тридцать пять. В самом начале третьего он прервался. Он замерз и чувствовал, что все тело у него затекло. Нужно было поесть. И выпить чашку кофе. Маккей невидяще всмотрелся в других читателей — одни горбились за столами, рядами заполнявшими зал, другие сидели, развалившись — и снова уперся глазами в лежавшую перед ним стопку книг. Он еще раз перебрал в уме невозможные факты сложившейся ситуации, пытаясь придумать, как можно было бы отвергнуть ту страшную неопровержимую картину, которая против воли профессора настойчиво, неотвратимо проступала перед ним.
Безрассудная, бредовая схема, какую впору было выдумать душевнобольному. И тем не менее все сходилось, даже обретало некий безумный смысл. Если принять за данное следующие факты. Первое: убийства животных. Загадочные расчленения трупов. Теперь профессор знал, что подобное случалось задолго до нынешнего инцидента с гекстонской головой. Тот случай в Северной Ирландии. В 1874. В Каване. Маккей всегда считал его попросту старой байкой, однако он оказался здесь, в трудах по истории. Восемь дней подряд каждую ночь кто-то убивал по тридцать овец. Расчленял их. В некоторых случаях пропадали головы. Вину возложили на несуществующих волков.
Далее — похожая вспышка в Уэльсе: в Энглси, на «Друидском острове Цезаря». В начале девятисотых годов. Затем еще одна, в мае 191О года, в Нортумберленде, в Гекстоне. Первое упоминание о Гекстоне. В течение недели на обоих берегах реки каждую ночь находили овец, расчлененных сходным же образом. Все три места — Каван, Энглси, Гекстон — в древности были территорией кельтов. Во всех трех точках с тех пор были обнаружены кельтские каменные головы.
