– За те шесть месяцев, что здесь работаю, я уже это заметила. Тем не менее, думаю, я должна радоваться, что кто-то вообще здесь появился. Если бы это произошло в Эдинбурге, в мой кабинет повалили бы толпы народа с разного рода глупыми вопросами, а за ними с полдюжины телевизионных каналов. Прошел уже почти день, как убили Рандольфа, а я вижу только вас. И что же мне делать – благодарить или возмущаться?
– Спросите меня об этом, когда появятся настоящие полицейские, – сухо сказала Тереза Лупо. – Лично я предпочла бы благодарность.
Стройные плечи слегка дрогнули. Кажется, это ее развеселило.
– Тогда почему здесь появились вы, а не они?
– Потому что... – пожала она плечами. – Женщина, которая убила вашего человека, работала в полиции, и это чуточку меняет дело. Фокус сдвигается на нее – по крайней мере пока. Утром я просмотрела отчет. Там сказано, что Кирк вел довольно уединенный образ жизни. В Италии у него не было родственников. И совсем немного друзей. Полицейские, они... – она попыталась подобрать подходящую аналогию, – они как университетские администраторы. Вкладывают средства туда, где надеются получить наилучшую отдачу. Женщину, убившую профессора Кирка, все знают. Думаю, они считают, что продвинутся быстрее и дальше, если сначала отработают именно ее, не пытаясь отыскать всех завсегдатаев баров, с которыми профессор Кирк пьянствовал в свободное от работы время.
– Бедный Рандольф Кирк предпочитал пить в одиночестве, – заметила Реджина Моррисон.
Она выдвинула ящик стола и достала початую бутылку 'Гленморанджи' и два маленьких бокала.
– За ваше здоровье! – произнесла она и, налив немного виски, поставила бокал перед посетительницей.
– Простите, – отказалась Тереза. – Я на службе. Я ничего не имела в виду. Если он был вашим другом...
– Нет, – твердо ответила женщина и одним махом осушила бокал. – Он не был моим другом. Ни в коем случае. Меня просто немного смутило, что он и, видимо, остальная часть академического сообщества... представляют меньший интерес, чем ваша кровожадная коллега.
Вынув из сумки книгу Кирка, Тереза помахала ею в воздухе.
– Для меня нет. Я как раз надеялась, что он сможет прояснить кое-какие детали, которые меня донимали. Поскольку вчера во время нашей краткой встречи мы не успели толком пообщаться, я прочитала его книгу. И нашла там много интересного. Вот почему я здесь, профессор Моррисон.
– Так это были вы? – с интересом спросила она. – Вы были с ним, когда это случилось?
– Не с ним. Я была заперта в его кабинете. Думаю, он спас мне жизнь – хотя и не собирался этого делать.
– Не надо себя недооценивать, – с нескрываемым восхищением произнесла Реджина Моррисон.
Тереза машинально потрогала пластырь на голове.
– Постараюсь это запомнить.
– И все же я не понимаю, почему вы здесь. Могу предположить, что у вас полно собственных дел.
Реджина Моррисон обладала способностью излагать суть дела с удивительной прямотой. И попадать в самую болезненную точку. Вспомнив о том, что Монашек предоставлен самому себе, Тереза Лупо почувствовала себя крайне неуютно.
– Мне нужно уточнить некоторые детали. Вы читали книгу Кирка?
– О да! – ответила она. – Сейчас я администратор, но в душе классицист. Когда-нибудь я вернусь к преподаванию – довольно скоро, если вдруг лишусь еще одного сотрудника. Меня направили сюда из Эдинбурга прошлой осенью, так что не ждите гениальных выводов насчет персоны Рандольфа Кирка. Но я прочитала его книгу, и она меня восхитила. Поступая на работу, я думала, что у него в запасе есть еще одна и, возможно, мне удастся взглянуть на рукопись. Это одна из причин, почему я сюда приехала. – Она немного помолчала. – Мало же я знала!
– О чем? – нетерпеливо спросила Тереза.
– По правде говоря, я хотела рассказать все это сотруднику полиции.
Но Реджину Моррисон прямо-таки распирало от нетерпения.
– Я все передам. Обещаю.
– Не сомневаюсь! – засмеялась администратор. – Если честно, я собиралась его уволить. Тут все время приходится заниматься неприятными делами. Меня ведь не зря сюда пригласили. Ни один местный, и уж тем более ни один итальянец, не желал столкнуться с теми... трудностями, которые нужно преодолеть. Я вам все-таки скажу – все равно это когда-нибудь вырвется наружу. Плохое управление. Мошенничество. Некоторые весьма сомнительные академические проекты. И Рандольф Кирк. Замечательный ученый, один из лучших в своем выпуске Кембриджского университета. И вместе с тем ничтожный тип со всеми соответствующими привычками. Он не мог держать себя в руках. Большинство ученых время от времени переезжают с места на место – так можно заработать побольше денег. Но только не Рандольф. Он оставался здесь не без причины. Ему приходилось здесь оставаться. Если бы он занялся своими фокусами где-нибудь еще, то на всю жизнь лишился бы работы, отдал по судебным искам все свое имущество, а возможно, и сел бы в тюрьму.
На миг Тереза почувствовала себя сыщиком, оказавшимся на грани важного открытия. Это было чудесное ощущение.
– Какими еще фокусами?
– Он растлевал молодых женщин. Чем моложе, тем лучше. Я не знаю всего масштаба происходящего. Знаете, дома у нас стало как в Америке – девушки начинают визжать о сексуальных домогательствах, когда кто-то говорит, что у них красивое платье. Почему Зигмунд Фрейд обосновался в Вене, выше моего понимания. У нас в Эдинбурге народ в десять раз зануднее. Но здесь все не так. Все держат рот на замке – может, считают, что с месячными все пройдет. Во всяком случае, уже через шесть недель после того, как я