— Господи, Хаас. Неудивительно, что тебя не любят.
Парк стряхнул пылинку со штанины.
— Я могу идти?
Бартоломе показал на дверь:
— Можно ли тебе выйти из моего кабинета? Да.
Парк стал подниматься.
Бартоломе показал на окно:
— Можно ли тебе вернуться на улицу? Нет.
Парк, почти поднявшись с твердого пластикового стула, замер и посмотрел на начальника.
— Простите, сэр?
Бартоломе взглянул на стол, нахмурился, читая заголовок спортивной колонки раскрытой на столе «Лос-Анджелес таймс»:
«ГЛАВНАЯ БЕЙСБОЛЬНАЯ ЛИГА ЗАВЕРШАЕТ СЕЗОН
Игры не возобновятся до тех пор, пока не удастся остановить пандемию бессонницы».
Он посмотрел через стол на своего подчиненного.
— Больше не будет сольных выступлений, Хаас. Все ездят с напарниками. В управлении не хватает денег на бензин для патрульных машин. Пока в результате стимулирующего финансирования наш автопарк чудесным образом не наполнится электромобилями и гибридами, все патрульные машины будут выезжать с двумя, тремя или четырьмя полицейскими.
Он протер глаза.
— И никто, никто абсолютно не хочет больше ездить с тобой.
Парк выпрямился.
— Никто и раньше не хотел.
— Ну да, но раньше было не так плохо. Было не так опасно, а это только начало. Управлению нужен высокий боевой дух в этой паршивой ситуации. Высокий боевой дух означает, что нам не грозит дезертирство, какое было после «Катрины». Когда полицейские теряют веру в систему и просто исчезают.
Бартоломе перестал тереть глаза и оглядел Парка с головы до ног.
— Высокий боевой дух также означает, что офицеры должны прикрывать друг друга. Нам не нужно, чтобы наши ребята закрывали глаза, потому как решили, что всем будет лучше, если напарник, который у всех стоит как кость в горле, получит пулю во время какой-нибудь бандитской разборки.
Парк подумал о времени, год тому назад, когда он ездил с Делом Рико. Как однажды они выехали на вооруженное ограбление. Дел сказал, что в подсобке винного магазина безопасно. Только это было не так. Оказалось, что подозреваемый был не вооружен; что кореец — владелец магазина принял за оружие обрезок трубы. Но в полицию поступил звонок о вооруженном грабителе, и Дел дал Парку войти в подсобку, которую он считал безопасной, хотя там за какими-то ящиками прятался подозреваемый с трубой, и она вполне могла оказаться ружьем. Парк отделался парой синяков на ребрах. Подозреваемый получил ряд ударов по гениталиям.
Дел всегда вел себя спокойно с Парком, но тот слышал, как он острил с ребятами. Дескать, не могу дождаться, когда кончится дежурство с
Парк считал, что Дел Рико не знал о преступнике в подсобке. Но он был хороший полицейский. И он сказал, что в подсобке чисто. Может быть, он бы отнесся к заданию более внимательно, если бы не думал о том, когда кончится его дежурство с Парком?
— Хаас, ты следишь за моей мыслью?
Парк посмотрел на капитана.
— Я могу патрулировать на велосипеде.
Бартоломе потер гладкую смуглую макушку.
— Патрульные на велосипедах тоже ездят по двое.
— На мотоцикле. Я могу патрулировать дорожное движение.
— Ты когда-нибудь ездил на «Харлее»?
— Нет.
Бартоломе показал на фотографию на стене. Он же, но помоложе, кожаные сапоги, сине-белый шлем, верхом на «Харлее».
— Чтобы научиться управлять «Харлеем», нужно несколько недель, и управлению это влетает в копеечку. Я тебе могу сказать только одно: при нашем теперешнем бюджете переобучение возможно только для спецназа и антитеррористической академии.
Парк посмотрел на фотографию Бартоломе с ведерком на голове.
Спецназовцы обожали свои автоматы, обожали стремительность, с которой они срывали двери и врывались в дома. Зачем они там, кто, что и кому сделал, для спецназа не имело никакого значения. Им просто хотелось сделать меткий выстрел.
Антитеррористическая академия — билет в одну сторону до рабочего стола. Бумажная волокита. Разведывательные сводки. Координация оперативных групп с ЦРУ, ФБР, нацбезопасностью, таможенно- пограничной службой.
Он отвел взгляд от снимка.
— Вряд ли я подхожу для этого, сэр.
— А тебе никто и не предлагает.
Бартоломе взвесил два невидимых предмета, по одному в каждой руке.
— Тебе предлагают только одно.
Он показал тяжесть и серьезность того, что предлагается Парку.
— Или можешь согласиться на онлайн-обучение, будешь диспетчером.
Он показал относительную легкость работы по приему и передаче радиовызовов.
Парк вспомнил, как отец спросил его, чего, по его мнению, он может достигнуть в качестве полицейского, чего не мог бы достигнуть в семейном деле. Семейным делом была государственная служба и политика.
Он покачал головой:
— Я просто думаю, что не гожусь для этого задания, сэр.
Бартоломе кивнул:
— Почему?
— Если посмотреть на это практически, то я белый. И я не знаю уличного жаргона. То есть знаю, но у меня он звучит неестественно. Да и сам я никогда наркотиков не пробовал, даже в колледже. Я даже не знаю, как притворяться.
Капитан улыбнулся:
— Хаас, какого черта? О чем ты только думаешь? Ты что же, считаешь, я тебя пошлю в Уилмингтон? Заставлю сбывать метамфетамин ночным грузчикам в порту? Или зашлю к мексиканцам здесь, у нас? Или ты думаешь, я пошлю тебя толкать дурь черным в южный Лос-Анджелес?
Парку снова подумалось об отце.
— Вы же сказали «операция по внедрению», сэр. Вы сказали «продавать наркотики».
Бартоломе посмотрел на стол. Он убрал спортивную страницу, сообщившую новость о том, что от паршивой жизни этим летом не отдохнешь и не отвлечешься даже несколькими бейсбольными играми, и нашел пачку страниц, распечатанных на обратной стороне старых рапортов о происшествиях и уведомлений. По новым правилам полицейского департамента печатать следовало на обеих сторонах листа, а потом сдавать его в макулатуру.
— Хаас.
Он просмотрел страницы, поворачивая их туда и обратно, чтобы найти нужную сторону.
— Для большинства полицейских их работа означает одно из двух. Во-первых, быть полицейским — это просто работа. Неплохая зарплата. При некоторой личной инициативе каждый может сделать карьеру. Огромные льготы. Ни у кого в наше время нет такого медицинского обслуживания, как у полицейских.
