– С какой стати ты занялся вырубкой? Надеюсь, ты еще не продавал древесину?
– Нет еще, – ответил он, ритмично взмахивая топором. Щепки отскакивали, ударялись о его обнаженную грудь, пролетали, едва не попадая в лицо, но он не обращал на них внимания. – То, что я срубил, я распилил на дрова, но теперь нам этого хватит на зиму, так что можно начинать продавать.
– Я же тебе сказала, – с нарастающим раздражением заметила она, – я не намерена вырубать лес на своей земле.
Клинт почувствовал, как напряглись нервы и сжались челюсти.
Стараясь говорить спокойно, он пояснил:
– Я хочу завести небольшое стадо скота, а для скота необходимо пастбище. Вот теперь, когда я расчистил этот кусок земли, можно обмозговать и твою идею – насчет скипидара.
– Скот, – медленно проговорила Дэнси, подумав, что действительно было бы неплохо завести немного на мясо и на продажу. – Ну хорошо, – решила она наконец, – только немного, чтобы не расширять порубку. Хватит того, что ты уже расчистил.
Чувствуя, как нарастает в нем злость, Клинт изо всех сил ахнул топором. Ему нужно втрое больше земли под посев кормовых трав, а для того, чтобы справиться с этим до наступления зимы, надо как можно скорее избавиться от Дэнси.
– Вообще, – продолжала она, – нам надо поскорее браться за производство скипидара. Только сначала давай позавтракаем. Я просто умираю от голода. Вчера вечером не ужинала…
– Некогда, – пробормотал он сквозь стиснутые зубы. – Я уже несколько часов на ногах, и мне одному не справиться. Так что, если не возражаешь, давай немного поработаем, а потом сделаем перерыв и поедим.
Желудок Дэнси издал раскатистый вопль протеста.
– Ну хорошо, – сказала она. – Я только сбегаю чего-нибудь перехвачу – и сразу приду.
Клинт опустил топор и, насмешливо взглянув из-под полуопущенных век, язвительно осведомился:
– Как это ты намерена управляться с фермой, если не хочешь работать?
– Я хочу, – заверила Дэнси, – только…
– Только есть тебе хочется больше. Понятно, – он тихо рассмеялся. – Ну ладно, иди. Как я понимаю, от женщины нельзя ожидать, чтобы она работала на голодный желудок.
И снова принялся за работу, ритмично взмахивая топором. Дэнси с минутку постояла, наблюдая за ним, и, собравшись с духом, заносчиво, с вызовом бросила:
– Хорошо, что ты хочешь, чтобы я делала?
Он снова разогнулся – на этот раз, чтобы жестом обвести участок порубки.
– Вот эти ветки и щепки, что тут кругом валяются, надо собрать и сложить в кучу – на топку. Надеюсь, ты с этим справишься? А я буду колоть пни.
Дэнси поморщилась: царивший вокруг разгром был, наверное, похуже, чем на поле сражения. Вечером, в темноте при непогоде, она ничего этого не видела, а если бы увидела, ей бы это ой как не понравилось.
– У меня только один вопрос, – сказала она сухо, – с чего ты решил, что имеешь право на землю Дули? По-моему, это-то как раз мы вчера не обсудили.
– Так хотел бы сам Дули. Он хотел бы, чтобы эта земля досталась мне, – возразил Клинт, оправдываясь перед самим собой. – Откуда ему было знать, что ты в конце концов получишь это письмо и, если получишь, захочешь сюда приехать? Ведь он ни разу не получил ответа на свои письма.
И, переходя в наступление, добавил:
– Ты вообще собираешься работать или нет?
Дэнси принялась таскать сучья. Это была нелегкая работа. Солнце нещадно палило, она вся взмокла – а тут еще докучливые комары и мошка, облепившие потное тело и звенящей тучей роившиеся вокруг. Но она знала, что Клинт наблюдает за ней, и была полна решимости доказать, что у нее хватит характера работать с ним наравне.
Час, а может, и больше, прошел в молчании, но потом, когда Дэнси проходила мимо, волоча особенно громоздкую ветку, Клинту стало жаль ее, и он заметил:
– Работенка не из легких, что поделаешь! Не думаю, чтобы тебе когда-нибудь приходилось делать что- либо подобное. Интересно, а что обычно делают женщины в Ирландии? То же, что и тут? Готовят еду и штопают белье?
Он изо всех сил старался, чтобы слова его прозвучали сочувственно и заинтересованно, но по сути в них была скрытая издевка.
– Не знаю, как другие, – раздраженно ответила Дэнси, – а я целый день скоблила и чистила дом деда, а вечером прислуживала сквернословящим пьянчугам в его таверне. Откровенно говоря, я предпочитаю то, что делаю сейчас.
Его поразило, сколько горечи прозвучало в ее голосе – а ведь она еще такая молодая! Только все равно он не может позволить себе разжалобиться: чем скорее она поймет, что сыта по горло, и захочет уехать, тем лучше.
– Ты знаешь, наверное, на севере тебе было бы лучше, – осторожно сказал он. – После войны я некоторое время пробыл в Вашингтоне. Неплохое место. Ты могла бы открыть там пансион или небольшое кафе.
