В канун Рождества!

глупой и наивной.

А что, если, рассказав ему все, она навсегда избавится от ставших привычными ежегодных приступов отчаяния?

– Не исключено, что за девять лет воспоминания, которыми вы себя мучаете, исказились.

Нет, это было не так: она помнила все – мысли, чувства, слова лжи, каждую мелочь...

– Я нашла квитанцию от очень дорогих женских часов и решила, что это, конечно же, рождественский подарок Трентона мне. Сумма была невероятной, я тогда не могла покупать ему столь же дорогие подарки. Я почувствовала неловкость, мое сердце переполнилось любовью к нему. – Она рассказывала об этом тихим, монотонным голосом, в который раз обвиняя себя.

– Сколько вам было лет? – прервал ее Керк.

Она пожала плечами.

– Двадцать... двадцать один.

– Вы были молоды.

– Я была достаточно взрослая, чтобы во всем разобраться.

– О, не будьте столь строги к себе.

Аманда усмехнулась: он старался приободрить ее.

– Я уже работала на двух работах, но, чтобы купить ему лучший подарок, пожалуй, взялась бы еще за одну.

– А где работал Трентон?

– Он учился на юридическом факультете.

– А!

Аманда вздрогнула. Вот оно – хорошо знакомое восклицание, обычно вырывающееся у людей, которым конец истории уже ясен. Что ж, ранние браки нередко распадаются, ничего с этим не поделаешь. Только вот Аманда никак не думала, что такое может случиться с ней.

– Продолжайте, – настойчиво попросил он.

– Остальное вы знаете. – Аманда глубоко вздохнула и попыталась встать.

Керк удержал ее, положив свою руку на ее.

– Расскажите мне все.

Ей не хотелось делать это, но его мягкий тон растопил ее холодное отчуждение. Еще никому и никогда она не рассказывала все до конца.

Пальцы Керка переплелись с ее пальцами, и Аманда ощутила его молчаливую поддержку.

– Я... я тоже купила ему часы, – начала она. – Это была прямо какая-то романтическая история: ну, знаете, усталая жена, возвращаясь с работы, видит в витрине ювелирного магазина красивые мужские часы и потом отчаянно копит на них деньги, надеясь, что никто не опередит ее и не купит их прежде. – Аманда искоса взглянула на Керка. – В общем, вспомните любой сентиментальный фильм на рождественскую тему, и вам сразу станет все ясно.

Керк стряхнул искусственный снег с ее рукава.

– Не мучайте себя так, не то вы рискуете никогда не избавиться от печальных воспоминаний.

– Но это-то в любом случае останется со мной.

Он засмеялся.

– А что произошло? Ему не понравились часы?

– Нет, они ему очень понравились: он говорил, что такая вещь совершенно необходима юристу, и постоянно любовался ими, благодарил меня. В общем, разыграл неплохое представление.

– А ваши часы?

Аманда нервно сглотнула.

– Весь праздник я ждала – вот сейчас он порадует меня подарком.

– Постойте, – Керк вздрогнул, – вы с такой горечью рассказываете... я не могу этого вынести.

– Я же предупреждала вас. – Она делилась с ним своими ужасными воспоминаниями, а он шутил.

Увы, ее история действительно напоминала сюжет посредственной мелодрамы и, пожалуй, мало походила на трагедию... на кошмар, который по ее собственной прихоти преследовал ее все эти годы.

– И как же закончилась эта горестная история?

Сейчас придется рассказать Керку о том, о чем ей особенно больно было вспоминать.

– Я думала, мой муж осознал, что не сможет сделать такой дорогой подарок, и вернул часы назад, поэтому накануне Рождества я зашла в ювелирный. Но нет – он и не думал возвращать их, даже попросил сделать на них надпись: «До той поры, когда придет наше время». Или что-то в этом роде.

Керк заулыбался. После жуткого момента, когда она решила, что он смеется над ней, Аманда тоже невольно улыбнулась – впервые боль не была столь острой.

– Разве не ужасно? – Улыбка исчезла с лица Аманды. – У него была любовница, и часы предназначались ей.

– Грустно. – Керк сочувственно улыбнулся. – Но почему вы обвиняете себя? Ведь в этой истории вы были пострадавшей стороной.

– Потому что, даже поговорив с продавцом, я так и не разобралась в ситуации. – Аманда с такой силой вцепилась в край деревянной скамейки, что поцарапала ногтями дерево. – Я и не подозревала, что Трентон с кем-то встречается. Я думала, что он занят только учебой.

– Вы работали на двух работах. Как вы могли узнать?

– Если бы я была хорошей женой...

– Аманда, не надо.

Слова, произнесенные невозмутимым тоном, успокоили ее. Дрожа, она перевела дух и нервно сглотнула, ее пальцы разжались.

– Те часы стали чем-то вроде навязчивой идеи, – продолжала Аманда. – Мы не отмечали годовщину нашей свадьбы, мой день рождения прошел. Я не могла больше выносить неизвестность. Догадайтесь, что я сделала?

– Разворотили квартиру, разыскивая их?

– А после этого?

Керк, смеясь, покачал головой – он сдавался.

– Я специально разбила свои еще вполне хорошие часы, чтобы у него был повод подарить мне новые. – Аманда взглянула на часы у нее на руке – много позже она сама купила их себе. – А когда он не сделал этого, я призналась, что мне известно о купленных им часах, и сказала – пусть он лучше сразу же отдаст их мне, а не то я решу, что он купил их для другой женщины.

– Что и оказалось на деле. – Керк обнял ее.

Благодарная, Аманда прильнула к нему.

– Никогда не забуду выражения лица Трентона – холодного, выжидающего. Ждал, когда я пойму, что у него есть другая женщина. Этот будущий юрист заявил, что ему не хотелось обижать меня, поэтому он собирался рассказать мне все, только получив диплом, – тем самым милостиво позволяя мне содержать его еще полгода.

– Аманда, ваш бывший муж просто ничтожество. Он использовал вас.

– Но почему я не смогла разобраться, что за человек он был? Я осталась ни с чем. Хуже того – все долги были записаны на мое имя, поскольку я была единственным работающим в семье. – Она обхватила себя руками. – Он расплатился за часы, пользуясь моей кредитной карточкой, поэтому, чтобы сохранить кредит, мне пришлось самой вносить деньги.

– И поэтому вы ненавидите Рождество?

– У меня есть все основания...

Оглянувшись, Аманда увидела, что хор уже не поет рождественские гимны для Вирджинии и что девчушку интервьюируют. Она по-прежнему сидела на коленях у Санта-Клауса. Аманда легонько толкнула локтем Керка. Кивнув, он заметил, что пора идти к Вирджинии. Всю дорогу он молчал, а потом сказал:

– Вам нужны совсем другие впечатления от Рождества. – (Аманда подумала, что сыта по горло имевшимися.) – Не хотелось бы впадать в нравоучительный тон, но на Рождество вы могли бы помочь какой-нибудь бедствующей семье. Или пошли бы раздавать бесплатные обеды нуждающимся. Или украсили бы елку к Рождеству в какой-либо частной лечебнице.