Пророчество: Дитя Земли

Изумрудные глаза вновь изучали черты его лица, пытаясь совместить их с теми, что хранила ее память. И хотя он очень сильно изменился, Рапсодия его узнала. Она не замечала этого раньше, потому что считала такое совпадение невозможным. Она попыталась произнести несколько слов, но ком, застрявший в горле, не давал ей этого сделать.

— Почему? — наконец, спросила она дрожащим голосом. — Почему ты не вернулся?

Его ладони вновь прижались к ее щекам.

— Не мог, — ответил он, и слезы брызнули из глаз Эши. — Я даже не понимал, как попал на Серендаир. Меня отбросило в Прошлое всего на один день. Я шел по дороге к Наварну, а в следующее мгновение оказался на Серендаире. После нашей встречи я бы с радостью навсегда остался на Острове, даже если бы это означало смерть и потерю своего мира, как потом случилось с тобой. Я бы отказался от всего, потому что нашел вторую половину своей души.

На следующее утро, в день твоего рождения, я был ужасно взволнован. Постарался привести себя в порядок, что бы твой отец дал разрешение на наш брак. Помню, как я нервничал, но был счастлив, а потом каким-то необъяснимым образом вновь оказался в своем мире, на дороге, ведущей в Наварн.

Я чуть не сошел с ума от горя. Я везде искал тебя, спрашивал о тебе у всех представителей Первого поколения. А потом Энвин сказала мне, что тебя нет в нашем мире, и тогда я понял: ты умерла тысячу лет назад, тебе не удалось найти ни Маквита, ни других людей из твоего времени, которые могли бы тебя спасти.

Мой отец потерял терпение и требовал от меня прекратить грезить наяву, но я знал, что ты не плод моей фантазии, ведь у меня была пуговица, и еще три капли твоей крови осталось на плаще, после того как мы занимались на нем любовью. И с того момента я стал подобен этой монете: странной, ни на что не похожей, почти ничего не стоящей и одинокой. В моей жизни не было никого, после тебя, Эмили, за исключением другой женщины, которую звали Рапсодия. Кто мог сравниться с тобой? Мой отец призвал всех своих шлюх, рассчитывая, что они вытеснят тебя из моего сердца, но я ушел из дому и отправился в море, чтобы не предать памяти той, кого я всегда считал единственным счастьем своей жизни.

Вот и все. Так я жил до тех пор, пока ф'дор не похитил частицу моей души. Впрочем, моя душа все равно мне не принадлежала — после разлуки с тобой. И вот ты здесь, боги, ты была здесь все время. Но откуда ты появилась? Может быть, высадилась в Маноссе, со Вторым флотом? Или спаслась на землях, лежащих рядом с Серендаиром? — Только теперь, взглянув в ее лицо, Эши заметил, что она изо всех сил пытается удержаться от слез. Он заключил ее в объятия, погладил волосы.

— Эмили, Ариа, теперь все хорошо. Мы вместе, все хорошо. Впервые за долгие, долгие годы все хорошо.

Она решительно оттолкнула его, и в ее глазах он увидел боль.

— Ты ошибаешься, Эши. Все плохо. Все.

Он в изумлении посмотрел на нее:

— Расскажи мне, Ариа, что у тебя на сердце. Что тебя мучает?

Рапсодия не могла говорить. Она так сжала руки, что у нее побелели костяшки пальцев. Эши осторожно погладил ее руки и прижал их к своему лицу.

— Расскажи мне, Ариа, расскажи все.

— Ну, прежде всего завтра я ничего не буду знать, Эши. И когда взойдет солнце, для меня все останется прежним, неправильным, более того, станет еще хуже.

И она опять заплакала. Эши обнял ее и прижал к груди.

— Ты права, — сказал он, целуя ее в висок. — Я принесу жемчужину.

Рапсодия вновь высвободилась из его объятий.

— Что? Почему?

Эши улыбнулся и нежно стер слезы с ее щеки.

— Ничто, ничто в этом мире не стоит твоей боли. Ты слишком долго страдала, Эмили. Я верну тебе спрятанные в жемчужине воспоминания. Ты заслуживаешь этого больше, чем все те, кто строит свои дурацкие козни. — Он попытался встать, но Рапсодия его остановила.

— А что будет с Ллауроном?

— Не знаю, мне все равно. Для меня важно лишь, что случится с тобой.

Глаза Рапсодии высохли, теперь они излучали тревогу.

— А я знаю, и ты тоже. Если Ллаурон не сможет использовать меня в качестве вестника, если я откажусь предать смерти человека, зная, что он жив, то его план не будет реализован. Мы уже не в силах предотвратить убийство, не так ли? Ларк сделала свой выбор, и мое упрямство приведет лишь к тому, что Ллаурон умрет напрасно, лишившись шанса на бессмертие. Он умрет, если я предпочту сохранить свои знания о том, без чего существовала более тысячелетия. — Она тяжело вздохнула. — Мне очень жаль, Сэм, — продолжала она, впервые назвав его прежним именем. — Ты не веришь, что я эгоистична, и вот доказательство — из-за моего нытья ты чуть не пошел против воли своего отца.

— Все обстоит иначе.

— Нет, все именно так, как я сказала. — Рапсодия вытерла остатки слез подолом платья. — Но мы вовремя опомнились.

Эши бросил на нее пристальный взгляд.

— О чем ты говоришь, Эмили? Ты не хочешь оставить свои воспоминания?

Она улыбнулась ему:

— Ты сохранишь их для меня, Сэм. А я поживу без них еще немного.

Он обнял ее, и некоторое время молча сидел рядом.

— Хочешь рассказать мне?

— О чем?

— О том, что произошло с тобой, когда я не вернулся?

— Вряд ли тебе стоит это знать, Сэм.

— Как пожелаешь, Эмили. Но меня интересует о тебе все: как ты жила, о чем думала — все, что ты сможешь рассказать мне, не испытывая боли.

— Значит, ты решил аннулировать наше соглашение? Хочешь поговорить о прошлом?

— Да, — решительно ответил он. — До сих пор мы молчали не только из-за того, что старались избежать тяжелых воспоминаний, но и ради защиты наших родных и друзей. Забудем о них. Нет ничего ни в этом мире, ни в том важнее нас с тобой. Ничего. Пожалуйста, Эмили, я хочу знать, что произошло, и если ты сочтешь возможным, расскажи, — кто знает, вдруг нам удастся понять, почему с нами все это случилось.

Рапсодия задумчиво посмотрела ему в лицо. Через несколько мгновений ее глаза потемнели — она приняла решение.

— Очень хорошо. Мне действительно нужно все тебе рассказать, а ты должен меня выслушать. Я не удивлюсь, если потом ты изменишь некоторые из своих решений.

Он взял ее лицо в руки и мягко повернул, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Ничто не заставит меня изменить отношение к тебе. Я уверен. — Он постарался говорить тоном, который использовала Рапсодия, когда становилась Дающей Имя.

Она это заметила и улыбнулась:

— Сначала выслушай меня, а уж потом будешь принимать решения, Сэм.

— Я уверен, — повторил он с некоторым раздражением.

Она высвободилась из его рук, встала и подошла к камину. Потом взяла портреты своих внуков и некоторое время с улыбкой их разглядывала.

— Ты помнишь мой повторяющийся сон? Однажды ночью я рассказала тебе о нем.

— В котором звезды падают с неба тебе в руки?

— Да. Но потом, когда я начала участвовать в брачной лотерее, сон изменился, и звезды начали пролетать сквозь мои ладони, они падали в реку.

В тот вечер, когда ты не пришел, — в тот печальный вечер — я отправилась спать, и мне вновь приснился знакомый сон, только он был немного другим. Мне снилось, будто я смотрю в воду, а звезды упали в глубокую расщелину и оттуда светят мне. И только совсем недавно я поняла, что это было.

— И что же?