земли обрушилась вниз, сначала на Гриввен, а потом на Канриф и холмы, расположенные у подножия Зубов. На Чашу опустилась туча пыли, по головам и спинам собравшихся забарабанили мелкие камешки. Из-под земли вставали все новые и новые воины армии Энвин, поднимались погибшие наины и лирины, люди и полукровки, взрослые и дети. Бесчисленные жертвы безумия Энвин и Гвиллиама выползали из могил, повинуясь зову рога, как многие столетия назад.
Стотысячная армия Роланда, еще недавно казавшаяся огромной, строилась в колонны, но теперь силы Энвин превосходили ее в соотношении сто к одному или даже больше. Подсчитывать Рапсодия не успевала.
Из основания Чаши раздался грохот. Земля вздыбилась и расползлась в стороны, поглощая не успевших убежать намерьенов из всех флотов. Под крики ужаса из разверзшейся земли полезли новые мертвецы из давно забытых массовых захоронений, державшие в руках проржавевшие, мечи и копья. Их невидящие глаза обратились к разбегающимся намерьенам, пытающимся спастись, точно вороны перед гневом неожиданно налетевшей бури.
Грунтор и небольшой отряд, который он успел собрать и вооружить из собственного арсенала, занял позицию между толпой бегущих намерьенов и тысячами мертвецов. Одновременно он выкрикивал приказы, мобилизующие армию болгов, которая до поры оставалась в укрытиях.
И хотя земля под ногами Рапсодии продолжала дрожать, на нее вдруг снизошло спокойствие, ослабив гнев. Она быстро оглядела Чашу — бесчисленные мертвецы возникали среди живых, волны жутких зомби грозили захлестнуть всех.
Когда земля пошла глубокими трещинами, группа детей оказалась оторванной от взрослых. Их крики о помощи были лишь немногим громче воплей взрослых, пытавшихся добраться до них. Сверху Рапсодия видела участок еще не потревоженной земли — единственный путь к спасению.
Гвидион сжал ее руку, и они обменялись быстрыми взглядами.
— Открыть ворота! — крикнул он толпе обезумевших людей, мечущихся возле огромных западных дверей Чаши.
Гвидион спрыгнул вниз и бросился к воротам, а Рапсодия устремилась в противоположном направлении, к расселине, разделявшей взрослых и детей, где земля вот-вот должна была разверзнуться.
— Сюда! Сюда! Идите по нетронутой земле! — позвала она.
Ее чистый голос, полный силы Дающей Имя, прозвенел над чудовищным шумом, рассекая его, подобно алмазу, режущему стекло. Дети тут же повернулись в ее сторону.
— Идите, идите ко мне. — Рапсодия протянула к ним руки, указывая перепуганным детям путь к спасению.
На противоположной стороне Чаши Гвидион увидел своего друга.
— Стивен! — закричал он. Герцог Наварн повернулся к нему, окруженный толпой живых и мертвых намерьенов. — Стивен, открой ворота! Нужно выпустить людей!
Гвидион увидел, как Стивен понимающе кивнул, передал плачущую от ужаса дочь стоящему рядом воину и начал пробиваться сквозь толпу к восточным воротам.
Гвидион повернулся и увидел, что охваченная паникой толпа бежит вниз по склонам Чаши, топча все на своем пути. Каменные скамьи содрогались от напора снизу и сверху — кто знает, сколько они еще выдержат? Гвидион схватил за руку упавшую женщину-лиринку и встал перед ней на пути бегущих.
— Успокойтесь! — гаркнул он, и в его голосе послышались раскаты гнева пока еще дремлющего дракона. — Слушайте все, не бегите, спускайтесь осторожно.
Толпа заколебалась, но остановилась. Новый Король намерьенов поднял лежащую на земле женщину, поставил на ноги и слегка подтолкнул в сторону выхода из Чаши.
— Медленно и спокойно, — приказал он и повел за собой людей вдоль края разверстой расселины.
В центре Чаши Грунтор считал свои войска и уже появившиеся жертвы, однако ему все время приходилось делать поправку: новые мертвецы продолжали выползать на поверхность земли. И хотя намерьены были сильным и почти бессмертным народом, сейчас они не могли сражаться. Древний закон запрещал любые проявления агрессии во время Совета, и сама Чаша блюла этот закон, потому большинство собравшихся были совершенно безоружны, и только армия Тристана приготовилась дать отпор морю мертвецов. Грунтор понимал, что лишь при большом везении ему представится возможность выбирать, кого из находящихся в Чаше он сможет спасти от бесконечной армии Энвин.
— Следовало оторвать суке голову, когда Ой это мог, — мрачно пробормотал он, прикрывая рукой глаза от ослепительного солнца и туч пыли и песка, смешавшихся с кровью и кусками истлевшей плоти.
Он вздохнул и развернул свой небольшой отряд добровольцев так, чтобы защитить Рапсодию и детей. Грунтор слышал стоны земли — так кричит жертва насильников или мать, на глазах которой убивают ее детей. Он и сам не заметил, как испустил могучий боевой клич, на мгновение перекрывший чудовищный шум, но тут же поглощенный криками ужаса.
От этого страшного рева у Рапсодии заледенела кровь. Она проводила последнего ребенка к центру Чаши и попыталась присоединиться к Грунтору, ускользая от моря костлявых рук, тянущихся к ней из гробниц памяти.
Солнечный свет закрыли черные тучи, волнующиеся подобно океану во время бури. И вместе с мраком на Чашу спустилась настороженная тишина. Затем по Чаше прокатился крик, который услышали все:
— Ворота! Ворота открыты!
Поток мертвецов превратился в чудовищный вал, затопивший землю и всех, кто на ней стоял. Неуклюжая армия устремилась вниз по горным тропам, словно реки пролитой крови, превращая сверкающие водопады в алые потоки. Земля внутри Чаши продолжала выплевывать все новые и новые ожившие трупы, а на горизонте вставали полчища солдат армии Прошлого, ответивших на зов Энвин. Пахло разоренными могилами.
Внимание Рапсодии привлекли волны голубого света. Она повернулась и увидела Эши, в руках которого кипел Кирсдарк. Клинок описывал в воздухе широкие дуги, не давая приблизиться фаланге павших воинов. Он сумел собрать вокруг себя отряд намерьенов, вооружившихся посохами, светильниками и всем, что попалось под руку. Новый Король продолжал охранять место, откуда правили огромной империей его предки, в который раз навлекшие на своих подданных кровавый ужас.
— Ариа! — закричал он. — Выводи людей!
Рапсодия обернулась: за спиной Эши толпились испуганные намерьены — гвадды и люди, попавшие в ловушку между наступающими мертвецами и глубокой расселиной. Лишь тонкая полоса нетронутой земли тянулась от них к воротам, по обе стороны от нее зияла пропасть. Запаниковавшие намерьены то ли не видели прохода, то ли были так напуганы, что не находили в себе мужества сделать первый шаг.
Рапсодия быстро обнажила Звездный Горн. Клинок, сотканный из стихии огня, с ревом вырвался на свободу. Люди отпрянули, защищая глаза от ослепительного пламени.
И в сознании Рапсодии прозвучал терпеливый голос ее наставницы Элендры:
«Илиаченва’ар — это слово означает: „тот, кто приносит свет в темное место“.
«Или уносит его».
«Да».
Рапсодия подняла меч, ослепительный маяк, прорезающий нависший над всеми сумрак смерти, и крикнула:
— Идите за мной!
Она спрыгнула с выросшего посреди Чаши кургана, держа перед собой меч, и медленно зашагала по узкой полоске земли к воротам, молясь, чтобы армия, которую Тристан привел для устрашения Акмеда, удержала позиции на склоне холма у Чаши. Свет меча озарил земляной мост, неровное пламя указывало людям дорогу.
Застывшая от ужаса толпа неуверенно последовала за ней. Рапсодия шла медленно, изредка нанося удары по возникающим у нее под ногами головам или рукам мертвецов, все ближе подводя напуганных людей к выходу из Чаши. Краем глаза она видела вспышки голубого меча, продолжающего сдерживать натиск тьмы, мутными волнами выплескивающейся из чрева земли.
Затем толпа за ее спиной стала напирать, и Рапсодию вынесло через разбитые ворота — дело рук Стивена и его людей, которые теперь рассеялись в полях, окружавших Чашу. Намерьены, избежавшие верной смерти в Чаше, оказались лицом к лицу с наступающей армией. Со всех сторон кипела битва между
