Больше всего ее мучило то, что с легкой руки Марго Амброс проблема с Перри Хилтоном была окончательно решена и устранена. Что бы ни чувствовала к нему Марго, будущего у этого определенно не было. Но ведь невозможно прочесть ее мысли. «Это все из-за того, что Тим Неирн повесил на него табличку: «Не подходить!» — пыталась убедить себя Косима, мучаясь бессонницей. — Перри мне совсем не интересен. Просто его превратили в запретный плод, вот я и думаю о нем постоянно. Видимо, это мне в наказание за то, что так плохо обошлась с Дейлом. А когда Перри подыграл мне в присутствии Дейла, естественно, чисто инстинктивно, я почувствовала в нем необходимость». Вот такие мысли, одна за другой, приходили к ней ночью — главным образом логичные, как медицинский диагноз. Но каждый раз, когда машина останавливалась под ее открытым окном, она гадала, не маленький ли это «жук» Перри, и не прозвенит ли сейчас звонок в дверь.
Но звонок так и не прозвенел. Наконец усталость взяла верх, пришел сон, а вопросы сами по себе куда-то улетучились…
Утром следующего дня, надевая белый халат, Косима, словно по волшебству, снова вновь преобразилась в медсестру. Сегодня был приемный день у доктора Уоли, лечащего больных с проблемной кожей. К седовласому целителю, помимо тех, кто явился на повторный осмотр, пришли два новых посетителя. Пациенты ожидали вызова врача в комнате ожидания, сидя на лавочках, установленных под сводами вьющихся растений, что напоминало беседку. Новый, более эффективный подход в терапии, применяемый в госпитале, заключался в том, что ожидание вызова к врачу в окружении ярких тропических бутонов, райских птиц, разного вида имбиря, крошечных орхидей гораздо приятнее и положительнее воздействует на психику людей, нежели стерильно белые стены или старые, с загнутыми краями журналы.
Посетив доктора, пациенты обычно направлялись к Косиме или другой дежурной медсестре для прохождения определенных процедур. Разумеется, лекарства выписывал сам Амос Уоли. Стоя у тележки из нержавеющей стали, где находились необходимые дозы медикаментов, — конструкция выдвигалась из-за декоративной решетки, также являющейся частью солнечного сада-беседки, — Косима приветствовала знакомых пациентов по имени.
Эту работу она любила. Именно здесь она встречалась с людьми, нуждающимися в ее помощи. Более того, эта работа была противоядием причудам Уальдо Дженсена, навязавшего ей хотя и временные, но непривычные для Косимы обязанности — заниматься рекламой.
Старичок китаец Ах Фу, открыв беззубый рот, улыбнулся Косиме, готовящей для него лекарство. Из своего крошечного продовольственного магазинчика он принес ей три апельсина. Подарок девушка приняла, дружелюбно поинтересовавшись об успехах самого последнего правнука Axa в таком непростом и очень серьезном деле, как приобретение навыков хождения ножками без посторонней помощи.
Роза Мельгадо, пышнотелая португалка, держательница жалкого пансиона для странствующих моряков, поведала о проблемах с дочерью-подростком. Розе никак не удавалось заставить дочку прекратить встречаться с постояльцами. Свою беду она обсуждала в деталях, со вздохами и закатыванием красивых темных глаз, в то время как медсестра вводила ей подкожную инъекцию, назначенную против ее подошвенной бородавки, и советовала, зная по опыту других пациентов, как нужно контролировать своенравных дочерей.
Ито Касиваги, японец, потерявший одну руку в корейской войне, вернувшись на Гавайи, создал небольшой, однако прибыльный механический цех в районе Ивели, был одним из любимцев Косимы. Благодаря новым экспериментальным средствам доктора Уоли он чувствовал себя гораздо лучше. В дополнение к чудодейственному препарату раз в неделю Ито приходил к Косиме на обследование и укрепляющие процедуры.
Косиме нравилось разговаривать с Ито. Казалось, она теперь очень близко знакома со всей семьей Касиваги. Осматривая больного и записывая данные для подробного отчета Амосу Уоли, она с должным вниманием слушала о недавних подвигах его брата Мичи, считающегося великим футболистом в высшей школе Маккинли в этом сезоне; о сестре Суме, открывшей антикварный магазинчик; о родителях Касиваги, удивительно современных стариках, принимающих активное участие в становлении портовых профсоюзов.
Когда последний разговорчивый пациент получил свою дозу назначенного ему лекарства, было далеко за полдень. Воспользовавшись электронным чудом, раздающим горячие обеды, Косима быстро перекусила и настроилась на новый вид деятельности — превратилась в помощника Тима Неирна.
Сегодня бездельничать ей не приходилось, хотя график теоретически позволял это. Необходимо было завершить все начатые вчера приготовления к празднеству. Одержимый идеей построить сказочное коммерческое королевство, Уальдо Дженсен едва ли когда-нибудь отдыхал. Более того, он не видел причин предоставлять отдых сотрудникам, которым платил зарплату. Предполагалось, что все должны выполнять работу автоматически, как и его госпиталь.
Только Тим Неирн и Косима знали, сколько чудес пришлось сотворить до того, как после захода солнца гости промышленного магната начали собираться в саду отеля «Принц Кухио». На небе еще царила вечерняя заря, когда на территории отеля, меж деревьев, вспыхнули фонари. Ряд многочисленных коттеджей с крышами из пальмовых листьев, служащих многим постояльцам отеля в качестве частных бунгало, создавали атмосферу праздника в древние времена.
После того как примерно полчаса одетые в белые жакеты бармены разносили подносы со «Скорпионом» и «Зомби» — великолепными напитками из рома, фруктового сока и содовой, сорок приглашенных «приземлились» на индивидуальные, сплетенные вручную циновки, расстеленные вдоль столиков — чуть выше уровня земли, как было принято в старину на Гавайях. Гости стали похожи на ходячие садовые цветы. Маленький, обезьяноподобный Феликс Гаас едва ли мог показать свои плечи из-за свисающих цветочных гирлянд, не говоря уже о том, чтобы попробовать местные угощения.
Освещенное фонарями изобилие гавайских деликатесов вызывало гордость даже у самого Уальдо Фоли Дженсена. «Великий человек» и его похожая на птичку жена сидели на корточках, а меж ними лежал плененный ими лев — такая картина была характерна для традиционного гавайского праздника luau. Нельзя не упомянуть о яствах, от которых столы ломились. Тесто poi, приготовленное из толченого корня тропического растения таро, столь обожаемое островитянами, и непонятое гостями с континента. Соленая семга, которая здесь называлась kemano lomi. Куриные ножки, политые кокосовыми сливками, под названием
Кульминационный момент праздника настал, когда молодые мускулистые гавайцы, одетые только в malos, традиционную одежду домиссионерских времен, открыли специально приготовленную ямку, выпустили пар, чтобы из недр раскаленных вулканических скал достать зажаренного поросенка. Сочное, с золотистой корочкой лакомство подняли на вытянутых руках и выставили на всеобщее обозрение. А потом знатоки своего дела начали отрезать нежные, сочные кусочки мяса и раздавать их по тарелкам, с жадностью поднесенным гостями. Вдруг чуть вдалеке кристально чистый гавайский фальцет затянул первые душераздирающие ноты известной «Королевской серенады».
Певца поддержали голоса прогуливающихся мужчин и женщин, которые исполняли песню то соло, то втроем, то хором, а струны их гитар передавали печаль и радость, воспевающиеся в серенаде. В этом была заслуга Тима Неирна и Косимы. Им удалось собрать всех местных жителей с роскошными голосами. После серенады начались танцы.
Многие гости с континента, включая Феликса Гааса, представляли, что hula, полинезийский женский танец, где главное — движение рук, есть hula, и не более. Но когда перед их взором предстало все разнообразие танца, они завороженно застыли с открытым ртом. Гавайские танцовщицы, стройные, как стебельки, молоденькие девушки и крупнотелые матери семейств, предложили публике свои грандиозные волнообразные танцы, причем грация каждого движения руки рассказывала свою историю с едва уловимыми нюансами. А потом настала очередь мужских танцев. Под дробь барабанов, словно под звуки грома, появились танцоры с Таити и дали волю своим ритмичным, неистовым, первобытным движениям. Когда представление закончилось, зрители долго аплодировали стоя.
Надо отдать должное Марго Амброс, она безупречно просчитала ситуацию. Когда последние
