Детективы Дэшила Хэммета. Т. 3

— Именно.

— Неплохо, Эд, но есть в этом один изъян. Ты вообще не Эшкрафт.

Он подпрыгнул, а потом засмеялся.

— Твои чувства взяли верх над разумом, — язвительно заявил он. — Разве смог бы я провести чужую жену? Ты считаешь, что ее адвокат, Ричмонд, не позаботился об уста­новлении моей личности?

— А ты не думаешь, Эд, что я малость посообразительнее, чем они? У тебя было множество вещей, принадлежащих Эшкрафту Бумаги, письма, кое-что написанное им самим. Если ты хоть немного смыслишь в изменении почерка, то вполне мог провести его жену. А что касается адвоката… Он проверял тебя чисто формально. Ему и в голову не приходило, что возможна такая рокировка.

Сначала твой план состоял в том, чтобы получать от миссис Эшкрафт пособие… на лечение от наркомании. Но когда она ликвидировала свои дела в Англии и приехала сюда, ты принял решение убрать ее и наложить лапу на все добро. Ты знал, что у нее нет ни родителей, ни близких, которые могли бы помешать тебе. Ты знал также, что в Америке найдется немного людей, которые знали настоящего Эшкрафта.

— А где, по-твоему, был Эшкрафт, когда я тратил его деньги?

— В гробу

Я попал не в бровь, а в глаз, хотя Эд и старался этого не показать. Он усмехнулся, но по глазам было видно, что его мозг напряженно работает

— Может, ты и прав, — процедил он наконец, — но я понять не могу, как ты собираешься это на меня повесить.

Сумеешь доказать, что Лала не принимала меня за Эшкрафта? Сумеешь доказать, что она знала,, почему миссис Эшкрафт посылала мне деньги? Сумеешь доказать, что она знала о моих вывертах? Полагаю, что нет.

— Может, это и сойдет тебе с рук, — согласился я. — С присяжными случаются забавные штуки, и вообще я не скрываю, что был бы счастлив, если бы знал побольше об этих убийствах. Интересно, как ты перебрался в шкуру Эшк­рафта?

Он подумал, передернул плечами:

— Могу рассказать. Это не будет иметь никакого значения. Коль скоро мне предстоит отправиться в камеру за то, что я выдавал себя за другое лицо, признание в мелком воровстве не принесет мне большого вреда.

Он немного помолчал.

— Моей специальностью были гостиничные кражи. Я при­ехал в Штаты, когда в Англии и на континенте мне начали наступать на пятки. Как-то ночью в одном из отелей Сиэтла я вошел в комнату на четвертом этаже. Едва закрыл за собой дверь, как услышал скрип другого ключа в замке. В комнате было темно, хоть глаз выколи. Я на миг включил фонарик, увидел дверцу шкафа и укрылся за ней. Шкаф был пустой — счастливое стечение обстоятельств: постоялец вряд ли стал бы там что-то искать. Он включил… это был мужчина… все лампы.

Потом начал ходить по комнате. Ходил так добрых три часа… туда и обратно, туда и обратно… А я стоял за дверцей шкафа с пистолетом в руке на случай, если бы жильцу пришло в голову сунуться в мое укрытие. Так вот, он ходил и ходил по комнате. Потом сел, и я услышал, как он скребет пером по бумаге. Поскреб так минут десять и снова принялся разгу­ливать по комнате, но на этот раз недолго. Я услышал, как щелкнули замки чемодана. И выстрел!

Я выскочил из шкафа. Парень лежал на полу с дыркой в виске. Дело оборачивалось скверно. Я уже слышал доно­сящиеся из коридора возбужденные голоса. Я перешагнул через лежащего и взял письмо, которое он написал. Оно было адресовано миссис Норман Эшкрафт, проживающей на Вайн-стрит в Бристоле, в Англии. Я разорвал конверт. Этот сума­сшедший писал, что намерен покончить с собой. И подпись: Норман. Я почувствовал себя немного лучше. Меня не могли обвинить в убийстве.

Тем не менее я находился в его номере с фонарем, отмыч­ками и пистолетом… не говоря уже о горсти драгоценностей, которые увел из номера на соседнем этаже. Кто-то уже стучал в дверь.

«Вызовите полицию!» — крикнул я, стараясь выиграть время.

Затем принялся за человека, устроившего мне эту коме­дию. Я понял, что он мой земляк, еще до того, как вскрыл конверт. Среди нас тысячи людей такого типа — светлые волосы, довольно высокий рост, хорошее телосложение. Я вос­пользовался единственным шансом, который имел. Его шляпа и плащ лежали в кресле, где он их бросил. Я надел их, а свою шляпу положил возле покойника. Опустившись на колени, поменял вещи в наших карманах, поменял пистолеты и от крыл дверь.

Я рассчитывал на то, что те, кто ворвется в номер первыми, не знают жильца в лицо или знают недостаточно хорошо, чтобы сразу догадаться, что я — не он. Но когда я открыл дверь, то сразу же убедился, что мой план не сработает В коридоре оказались гостиничный детектив и полицейский, и я подумал, что это уже за мной. Однако я сыграл роль до конца. Сказал, что вошел в свою комнату и увидел, как этот тип копается в моих вещах. Бросился на него и застрелил во время схватки.

Минуты тянулись, как часы, но никто не усомнился в моих словах. Люди называли меня мистером Эшкрафтом. Маскарад удался. Тогда это очень меня удивило, но потом, когда я узнал об Эшкрафте больше, я перестал удивляться. Прожил он в этом отеле всего полдня, его видели только один раз в этом плаще и шляпе… которые теперь были на мне.' Мы были людьми одного типа — светловолосые англичане.

А потом меня ждала новая неожиданность. Когда детектив обследовал одежду покойника, он установил, что все метки и фирменные нашивки сорваны. Когда позднее я просмат­ривал дневник умершего, то нашел объяснение этому факту Эшкрафт играл сам с собой в орлянку и не мог решить, то ли продырявить себе башку, то ли сменить фамилию и начать новую жизнь. Проигрывая второй вариант, он и посрывал все этикетки с одежды. Но тогда, стоя в номере среди людей, я этого не знал. Видел только, что происходят чудеса

Тогда мне следовало сидеть тихо, как мышь. Просматривая вещи умершего, я изучил его не хуже себя самого. После него осталась масса бумаг и дневник, куда Эшкрафт записывал все свои мысли и дела. Первую ночь я провел, изучая дневник, запоминая все, что в нем вычитал… и упражняясь в отработке подписи этого несчастного. Среди вещей, которые я вытащил из его карманов, были дорожные чеки на сумму в полторы тысячи долларов, я хотел утром оприходовать их.

Провел в Сиэтле три дня… Как Норман Эшкрафт. Я на­ткнулся на золотую жилу и не собирался от нее отказываться. Письмо, адресованное миссис Эшкрафт, защищало меня от обвинения в убийстве, если бы я погорел; кроме того, я знал, что безопаснее доводить игру до конца, нежели в середине партии брать ноги в руки. Когда шум вокруг этого дела затих, я собрался и уехал в Сан-Франциско, вернувшись к своей прежней фамилии — Эд Бохенон. Однако я сохранил все вещи Эшкрафта, так как узнал, что его жена богата. Я не сомневался, что смогу заполучить часть ее имущества, если разыграю свою карту как надлежит. Но она сама облегчила мне дело. Читая как-то «Игземинер», я наткнулся на объявление, ответил на него… ну и все.

— Значит, ты не приказывал убить миссис Эшкрафт? Он отрицательно покачал головой.

Я вынул из кармана пачку сигарет и положил две на сиденье между нами.

— Хочу предложить тебе игру. Чтобы удовлетворить само­любие. Она не будет иметь никаких последствий… и ничего не докажет. Если ты это сделал, возьми сигарету, которая лежит ближе ко мне. Если нет, возьми ту, что лежит ближе к тебе. Поиграем?

— Нет. Не хочу, — сказал он резко. — Мне не нравится такая игра. Но мне хочется закурить.

Он протянул здоровую руку и взял сигарету, лежавшую ближе ко мне.

— Благодарю тебя, Эд, — сказал я. — С глубоким сожале­нием должен сообщить, что я все-таки отправлю тебя на виселицу.

— По-моему, ты спятил, малыш.

— Ты думаешь о том, что сработано в Сан-Франциско, Эд, — пояснил я. — А я говорю о Сиэтле. Тебя, гостиничного вора, застали в номере, где находился человек с пулей в виске. Какой вывод, по-твоему, сделает из этого суд присяжных, Эд?

Он залился смехом. Но вдруг смех его перестал быть беззаботным.

— Он, разумеется, сделает вывод, что ты убил парня, — продолжал я. — Когда ты начал осуществлять свой план, по­ложив глаз на имущество миссис Эшкрафт, и приказал ее убить, первое, что ты сделал, это уничтожил письмо само­убийцы. Потому что знал: как ни стереги его, всегда остается риск, что