заходил за Иллой в кабак. Она кормила его, а он оставался допоздна и помогал ей убрать посуду и вымыть пол. Все только головами качали:
– Ну девка, нашла себе мужика!
Хлопнула дверь. Илла оторвалась от лохани с грязной посудой и высунулась из кухни: может, Зоран?
Это и вправду был он, но с ним, к удивлению Иллесии, еще трое спутников. Один – молодой парень с чуть отросшей бородкой, с ним рядом – небольшого роста девушка со светлыми, льняными волосами, и юноша, почти подросток, который держался позади. Судя по внешности, он был этеранец: черноволосый, широкоскулый, со смуглым лицом.
Зоран улыбнулся Иллесии и сказал:
– Здравствуй, Илла. Вот… а я земляка встретил, – он похлопал по парня плечу.
Тот приветливо усмехнулся:
– Здравствуй, хозяйка.
Иллесия вытерла руки полотенцем и вышла на середину кабака. Вокруг стоял гам. Илла зажмурилась и потрясла головой.
– Все орут – ничего не слышу!
Однако слова парня расслышала и фыркнула:
– Хозяйкой стану лет через двадцать, если доживу! Ну, вроде как… здравствуй и ты!
И перевела взгляд на Зорана. Тот стал объяснять:
– Не то чтобы мы совсем земляки. Берест – он из-под Даргорода, а я из звониградской земли. Все же почти соседи.
Илла некоторое время смотрела на новичков круглыми, как у Зоранова кота, глазами, переводя взгляд на каждого по очереди. И где Зоран их откопал?
– Зоран, я тебе там отложила, садись ешь, а мне некогда.
Пока жена кабатчика подавала горланящим посетителям ужин и выпивку, Илла побежала на кухню.
Берест и его спутники с трудом нашли себе место за переполненным столом. Ирица вся сжалась: как много людей! Ее, как лесную зверюшку, тревожили сильные незнакомые запахи, от громких криков она вздрагивала. Берест обнял Ирицу одной рукой, и она прислонилась к нему.
Гул голосов, звон посуды, густой запах варева, громкие распоряжения и ругань кабатчика на кухне – Хассему все это напоминало детство. Перед его мысленным взором вставали картины: жаркое помещение, заставленное котлами, дым, удары топора – рубят туши, и где-то там, в чаду, его мать; она чистит котел, но подходить к ней нельзя – обругают или даже прибьют.
Хассем потряс головой, чтобы вернуться к действительности.
Берест хмурился. На ужин уходили последние гроши. Он никогда прежде не живал в городе. Как тут заработаешь, как устроишься?
Зоран покончил с похлебкой.
– Пойду на кухню, – сказал он Бересту. – Посмотрю, чем Илле помочь. А вы подождите: у нас переночуете.
Зоран протиснулся на кухоньку, окликнул Иллу, и она сейчас же послала его за водой. Когда он вернулся с ведрами, Иллесия продолжала мыть в лохани миски и ложки. Зоран сказал:
– Вот что, Илла… Пускай эти ребята у нас переночуют? В городе они первый день, деваться им некуда.
– Где ты их нашел? – пожала плечами Илла.
Зоран лукаво ухмыльнулся:
– Я на рынке телеги разгружал. Пошел назад через трущобы. Вижу – эти трое. Тут какая-то бабка приоткрыла двери да как выплеснет помои! Не заметила, может, людей… Парень заругался, да слышу – на родном языке. Я к нему подошел: земляк, что ли?
Илла засмеялась:
– Ага, я тоже земляков по ругани узнаю. Мой отец, бывало, как завернет! Всех демонов помянет!.. – вспомнилось ей. – Ладно, на одну ночь я твоего земляка пущу. А потом пусть ищет, куда пойти. Сам знаешь, у нас места нету. Кто они такие вообще? Девчонка с ними, будто с луны только что упала. Красивая девчонка, тут ей проходу не дадут, – покачала головой Илла. – Надо им сказать, пусть не зевают, если в Богадельне жить собрались.
– А я вот что надумал, – возразил Зоран. – По дороге мы с Берестом разговорились. Ему не с руки задерживаться в Анвардене. Я сказал, что мы с тобой собираемся на юг, пригласил в попутчики. Он согласился. Знаешь, Илла, на дорогах опасно, с попутчиками будет лучше.
Иллесия помедлила.
– Ну, можно и в попутчики, если хорошие люди. А они что, разве тоже на юг?
– Берест хочет поскорее убраться из города. Что-то его тревожит, – нахмурился Зоран. – Только нам лучше не лезть в его дела.
Кабак был всего лишь темной норой в руинах. Готовили там немного: хозяин на случайных прохожих не рассчитывал, своих знал наперечет. Жители Богадельни, пробавлявшиеся поденной работой, приходили с наступлением темноты, а воры, идущие на ночной промысел, – чуть позже. Но заполночь забегаловка оставалась пустой, и тогда Илла могла отправляться спать.
