стали черствыми, как камень. Йосенна размочила хлебец в воде ручья. Оглядевшись, она увидела ярко- красные ягоды на кусте. Небожительница нерешительно потянулась к ним – и отпрянула: из куста на нее смотрели чужие глаза, цветом как темно-зеленые листья растения. Перед Йосенной была лесовица с вплетенными в волосы гроздьями красных ягод. Небожительница вдруг поняла, что эти ягоды есть нельзя – ее без слов предостерегла хозяйка куста. Йосенна перешагнула через ручей. Вокруг оборванного подола ее платья и головы вились разноцветные мотыльки, в траве стрекотали кузнечики. Солнце так нагрело землю, что Йосенне стало жарко и неудобно в узких башмаках, в которых она ходила еще в Бисмасатре. Сняв один, она нерешительно потрогала землю босой ступней. Трава была мягкой и горячей.
Вдруг под ногами Йосенна разглядела крупные красные ягоды. Земляника. Она росла и в саду Йосенны, Белгест научил небожительницу ее есть. Йосенна начала собирать.
Когда Белгест проснулся, она покормила его земляникой с размоченным хлебом, напоила водой, подав ее в шлеме Дасавы. Ее любимый впервые пришел в себя после того, как был ранен, и недоуменно посмотрел на царевну.
Волосы Йосенны спутались – она и не думала, чем и как убрать их и расчесать, лишь перевязала голову плетью плюща, чтобы не падали на лицо густые пряди.
Но когда Белгест стал поправляться, Йосенна пошла к озерцу, в которое впадал ручей. Заросшее ивняком и кувшинками, оно блестело на солнце зеленоватой водой. Йосенна наклонилась к воде – и удивилась, а потом рассмеялась. На нее смотрела настоящая лесовица, только растрепанная и исхудавшая. Длинные волосы свисали до самой воды, лицо стало темным от загара, а серо-голубые глаза запали. Платье было в зелени от травы и запачкано землей. Йосенна стянула его через голову и вступила в воду. Она вспомнила о кувшинках, которые дарил ей Белгест. Обсохнув на солнце и высушив постиранное платье, Йосенна вернулась к Белгесту в венке из белых и желтых водяных цветов. Он приподнялся на руках ей навстречу и радостно улыбнулся. Йосенна подбежала по высокой траве и наклонилась к нему.
С этого часа Йосенна каждый день украшала себя то травами, то цветами, то листьями, чтобы порадовать его. Когда он не мог уснуть из-за боли в ранах, Йосенна танцевала и пела для него, и Белгест, глядя на нее и слушая ее голос, забывал о своих недугах. Йосенна знала, что на нее смотрит не только Белгест, – она заметила, что, застыв на месте и обняв руками ствол, из-за сосны каждый вечер выглядывает дубровник с длинными темными волосами и задумчиво следит за ее быстрым танцем.
Наконец Белгест выздоровел и окреп. Он снова взял в руки лук, бил дичь и ставил силки на птицу, ловил рыбу. Костяной иглой Йосенна штопала и свою, и его одежду. Они построили шалаш, и вовремя – начались летние дожди и грозы. Лето было уже на переломе, и показались первые желтые листья. Это значило, скоро надо покидать здешние места.
Они собрались на север. Дасавасатра все не была построена. Белгест решил двигаться мимо нее на северо-восток, через знакомые ему владения погибшего рода Оленя. Он посадил Йосенну впереди себя на коня, и они ехали то шагом, то рысью, то пускались вскачь по лугам. Не было недостатка ни в дичи и рыбе, ни – под осень – в плодах и ягодах. Если начинался дождь, они прятались под одним плащом. Белгест выделал шкуры и пошил себе и Йосенне сапоги на меху; они оба носили теперь волчьи куртки.
Потянулись серые дождливые дни, а потом ударили заморозки. Йосенна по утрам дрожала от холода, дождем заливало костер. Они ехали или вели коня в поводу по глухим северным лесам, где покрасневшие к осени осинники перемежались с темно-зелеными елями. И однажды утром Белгест, ходивший на охоту, вернулся с вестью – он нашел людское поселение. Ветер донес до него запах дыма и лай собак.
Белгест и Йосенна шли через лес, пока не услышали мычание скота. Между берез замелькали пестрые бока коров, и с лаем выбежал мохнатый серый пес. Поселение стояло на поляне на берегу неширокой речки. В эти дебри «очистительные» войска небожителей не дошли. Из-за высокого частокола поднимался дым, слышались голоса. Белгест расслышал местный говор, хотя и чуть другой, чем в его племени, но понятный. Судя по запаху, люди коптили на зиму мясо. Белгест присмотрелся к воротам частокола: два столба со знаками солнца и резами. Один из столбов украшала грубо вырезанная из дерева голова тура…
– Мне опять снились Белгест и Йосенна. – Гойдемир в нижней рубашке сидел на краю лежанки, подавшись вперед и опустив на руку лоб.
Гвендис привстала.
– Тебе нездоровится?
– Нет. – Гойдемир обернулся к ней. – Это был хороший сон. Я видел, как они пришли в род Тура. Она расшила свою одежду полосками кожи – зигзагами и крест-накрест. Йосенна украсила себя, чтобы ее красота поддерживала Белгеста в дороге и он не мучился, что увел ее из родного дома в глухие леса.
– Она была очень умная, – одобрительно вставила Гвендис.
– Когда их приняли в род Тура, они стали жить как муж и жена, – продолжал Гойдемир. – Скоро у них родился Деслав.
– У них был только сын? – немного разочарованно спросила Гвендис.
– И три дочери, – сказал Гойдемир. – Старшую назвали Вельта… С тех пор Белгест – это наш, даргородский, сказочный богатырь Белогост, а Есень – его волшебная жена. – Он улыбнулся. – Когда Деслав вырос, Белгест отдал ему Светоч. И вот мне чудится, Гвендис… – В голосе Гойдемира зазвучало волнение. – Мне чудится, что не напрасно я видел этот сон нынешней ночью. Что-то подсказывает мне, что я должен вернуть Светоч на небеса.
– На небеса? – изумленно переспросила Гвендис.
– Я должен отдать его Ярвенне.
Гвендис задумалась.
– Разве ты знаешь, где Светоч?
– Мы с тобой когда-то стояли в одном шаге от Светоча, – произнес Гойдемир.
Гвендис пронзила догадка.
– Он под камнем Деслава?
Гойдемир подтвердил:
– Да. Светоч хранится под камнем. Вот закончатся игрища, я съезжу и привезу его.
У Гвендис сжалось сердце.
– Ты уедешь? Хорошо, поезжай. Только возьми охрану побольше.
Через два дня Гойдемир с небольшой дружиной поскакал в сторону залуцкой границы. Он даже Волху не сказал, куда они едут, а только пообещал: «На месте увидите».
Маленький отряд не сбился с пути. Камень Деслава наконец преградил дорогу всадникам. Замшелый, щербатый, он глубоко врос в землю. На нем были выбиты полустершиеся резы. Гойдемир соскочил с коня и бросил повод Волху. Спешившиеся дружинники обступили валун.
– Что ты делаешь, князь? – упрекали они. – Зачем тревожишь камень?
Но Гойдемир, собравшись со всей силой, взялся получше и вывернул валун из его ложа. Под ним все увидели вдавленный в землю костяной ларчик. Дружинники с недоумением переглянулись, подвигаясь поближе. Гойдемир взял в руки ларец и засапожным ножом подцепил крышку. Из ларца ударил свет, как будто внутри горел огонь. Он был виден даже днем. Из-за слепящего света трудно было разглядеть сам перстень. Только ощупав его, Гойдемир ощутил, что щиток у перстня со скошенными углами, почти круглый, покрытый то ли рисунками, то ли надписями – под пальцами чувствовались какие-то неровности. Он был необыкновенно тяжел.
Гойдемир окинул взглядом онемевших дружинников.
– Это Светоч, который богатырь Белогост принес из Подземья.
Когда Гойдемир вернулся в Даргород, он в тот же день объявил об обретении Светоча. Казалось, сами городские стены загудели от многоголосой молвы. Вот и еще одно небывалое чудо ознаменовало начало княжения Гойдемира – даргородского заступника. Его все чаще назвали в народе «чудесным князем».
В честь принесения Светоча на алтарь Ярвенны был назначен всенародный молебен. В храме не хватило места для всех. Народ толпился на площади, пытаясь расслышать слова службы через открытые двери.
Стояла ранняя весна, и храм украсили единственной зеленью, которая бывала в эту пору, – еловыми и сосновыми ветвями. Немолодой священник с окладистой бородой, в длинной синей рясе прошел к алтарю – люди расступались, открыв ему тесный проход. За ним шел Гойдемир, неся в ладонях ларчик со Светочем.
