приставленных к Моктесуме охранников шумно облегчается в присутствии короля. Моктесума пытается убедить солдата вести себя прилично – он дарит ему золотое украшение стоимостью пять песо. В следующий раз, оказавшись на дежурстве, этот человек намеренно мочится таким же образом, в надежде на дополнительное «вознаграждение» за свое поведение. Вместо этого его заменяют на капитана стражи и делают суровый выговор. Другой охранник, огромный арбалетчик, говорит в присутствии Моктесумы: «Черт бы побрал собаку. Мне до смерти надоело сторожить его». Его подвергают порке, после этого Кортес отдает приказ, чтобы стражи несли службу «молча, с соблюдением хороших манер». Существует еще и проблема церковного вина, «ибо когда Кортес и некоторые капитаны и монах были больны в ходе тлашкаланской кампании, пропало много вина, которое мы держали для мессы». Атмосфера вообще удивительно беспечная, и даже когда построено два шлюпа, то используются они не для охраны и не для патрулирования; они везут Моктесуму и его приближенных охотиться на скалистый остров на середине озера, причем пикник завершается салютом из размещенной на носу шлюпа пушки.
Только путешественники, имеющие опыт общения с дикими племенами, могли бы объяснить поведение Моктесумы в течение этой интерлюдии – жизнь сегодняшним днем, фатализм, почти животную готовность быть ведомым; а также поведение его подданных – их подчинение деспотизму, принятие жестокости как неотъемлемой составляющей жизни, их уважение к хитрости и вероломству как наилучшим качествам лидера. Так был уничтожен Какама, являвшийся как властитель Тешкоко естественным центром потенциального мятежа, причем испанцам не пришлось сделать ни единого выстрела. Сыграла свою роль политическая игра – Моктесуме доложили, что Какама намеревается захватить власть. Какама был тем самым молодым человеком, который первым приветствовал Кортеса на куитлауакской дамбе. Он приходился Моктесуме племянником и пользовался поддержкой властителей Такубы и Койоакана, а также брата Моктесумы Куитлауака, властителя Истапалапы. Включая Тешкоко, это были четыре наиболее важных города Кулуанской конфедерации. Ситуация приобрела опасный для Кортеса характер, и его немедленной реакцией было атаковать мятеж в его центре. Однако когда он попросил вспомогательное войско мешиков для штурма Тешкоко, Моктесума указал ему, что взять этот город штурмом непросто. Он хорошо укреплен и окружен водой; его также поддержат вассальные города Кулуакан и Отумба, выстроенные как крепости. Тогда Кортес попытался с помощью блефа вынудить Какаму подчиниться. Эмиссары сновали туда и сюда, сам Моктесума вызвал Какаму в столицу для примирения с испанцами. Вместо этого Какама публично объявил, что убьет всех испанцев в течение четырех дней, и обвинил своего дядю в трусости.
Пока суд да дело, время шло, и время работало против Какамы. Состоявшийся в Тешкоко военный совет ясно показывает неспособность индейцев к объединению, кроме как под командой абсолютного властителя. Собравшиеся на нем представители знати были готовы сражаться, но – сперва следует поставить Моктесуму в известность об их намерениях, и если он согласится, тогда и только тогда следует атаковать. Какама был юн и упрям. Он приказал арестовать троих аристократов и направил Моктесуме послание: «ему следует стыдиться отданного Какаме приказа подружиться с людьми, которые нанесли ему столько вреда и бесчестья и даже держали его пленником». Он заявил, что испанцы незаконно лишили короля его великой силы и храбрости посредством колдовства или с помощью своих богов, которые, в особенности «великая женщина Кастилии» (под которой он подразумевал Деву Марию), придали им храбрости. Что бы ни ответил дядя, он намеревается атаковать испанцев.
Речь шла о гражданской войне, которой так стремился избежать Моктесума. Он призвал шестерых своих наиболее доверенных военных вождей, и вновь печать Уицилопочтли была использована для поддержания владычества испанцев. Вожди немедленно отбыли в Тешкоко. К несчастью для Какамы, его высокомерное поведение создало ему врагов среди собственных его приближенных. Печать была показана нескольким недовольным вождям, и они схватили Какаму и пятерых его военачальников в его собственном дворце, бросили связанными в пирогу и привезли в Мехико. Моктесума поступил с ним так же, как в свое время с Куальпопокой, то есть передал Кортесу, а тот бросил его в темницу, но отпустил его сподвижников. Затем Кортес заставил Моктесуму организовать арест остальных заговорщиков – королей Такубы, Койоакана и Истапалапы. Всех троих заковали в цепи. Наконец, Кортес организовал назначение брата Какамы губернатором Тешкоко. Это был приятный и ни к чему не способный юноша, бежавший ранее в Мехико. Позже он был крещен и принял имя дон Карлос.
Восстановив мир, Кортес занялся консолидацией своих сил. Если он хотел добиться своего утверждения на посту генерал-губернатора Мехико, было совершенно необходимо, чтобы индейцы стали вассалами императора Карла и платили дань. По его настоянию Моктесума созвал совет своих индейских вождей. Несчастный король оказался уже настолько глубоко вовлечен в дела испанцев, что, очевидно, готов был покупать мир любой ценой.
В своей речи, обращенной к собравшимся на совет представителям знати, он напомнил историю Кецалькоатля и заявил, что император Карл и есть тот король, которого они ожидали. «Я отношусь к этому как к установленному факту, и вы должны относиться к этому так же». И он продолжал: «Поскольку предшественники наши поступили нечестно по отношению к своему господину и суверену, давайте же мы поступим честно, и давайте вознесем благодарность нашим богам, ибо событие, которого мы ожидали, происходит при нашей жизни. Я сердечно умоляю вас с этого момента считать сувереном этого великого короля и повиноваться ему, потому что он ваш суверен по праву, а как его представителя вы должны принять этого человека; также все дани и службы, которыми вы до сих пор были обязаны мне, отнесите к нему, ибо я тоже буду платить дань и служить во всем, что он мне прикажет. Поступая так, вы выполните свой долг, как вы и обязаны делать, и более того, поступая так, вы доставите мне великую радость».
Несмотря на плен, несмотря на сожжение Куальпопоки и заключение в темницу Какамы и троих других королей, включая его собственного брата, слово Моктесумы по-прежнему было законом. Кортес так описывает эту сцену: «Все это он сказал им, проливая обильные слезы и испуская сильнейшие вздохи, какие только может испустить человек; и все эти вожди, которые его слышали, также рыдали вместе с ним так сильно, что в течение значительного времени были не в состоянии отвечать. И я заверяю Ваше Священное Величество, что среди испанцев не было ни одного, кто слышал бы все это и не испытывал сильного сочувствия».
Таким образом, Моктесума публично, в присутствии королевского нотариуса и свидетелей, стал вассалом императора Карла, и все его приближенные, и все люди Мехико последовали его примеру. Настало время решить вопрос о дани. Во все золотодобывающие провинции были направлены экспедиции, а к привезенным золотому песку и самородкам, ко всей собранной дани Моктесума добавил содержимое сокровищницы своего отца, сказав: «Когда вы отправите это к нему [к императору], скажите ему в вашем письме, что послано это его верным вассалом Моктесумой». И он добавил, что пошлет еще несколько очень ценных камней: «Это чальчиуите, их нельзя отдавать никому, кроме вашего великого правителя, ибо каждый из них стоит две ноши золота». Он также дал Кортесу двенадцать духовых трубок, «украшенных чрезвычайно прекрасными рисунками совершенных тонов, на которых были фигурки множества разных птиц, животных, цветов и различных предметов, а оба конца окантованы золотом в пядь глубиной, а также и середина, и все очень красиво сработано». К духовым трубкам прилагался кошелек из золотой сетки для шариков, и Моктесума пообещал, что сами шарики, которые он пришлет позже, будут из чистого золота. Он добавил, и звучало это довольно жалко, что он бы хотел отдать императору еще больше, все, чем он владеет, но это будет очень немного, «ибо все золото и драгоценности, что у меня были, я уже отдал вам в то или иное время».
В это же время были вновь вскрыты сокровищницы во дворце Ашайакатля, и началась дележка добычи. Это заняло три дня, и как при всякой дележке, кое-кто остался неудовлетворенным. Берналь Диас утверждает, что Кортес присвоил треть огромной груды сокровищ еще до того, как была выделена королевская пятая часть. Кроме того, он пишет, что некоторые из капитанов Кортеса, в частности Хуан Веласкес де Леон, заказали себе золотые цепи и золотые столовые приборы, значительно превышающие по весу их долю. Специально для этой цели из соседнего города Аскапоцалько привезли ювелиров, им сам Кортес заказал драгоценности и огромный обеденный сервиз. Солдатам тоже кое-что перепало, и в это время особенно процветала игра на деньги в самодельные карты.
Шум, вызванный недовольством от дележа добычи, был настолько велик, что Кортес счел необходимым произнести одну из своих ярких дипломатических речей, предложив даже поделить на всех ту пятую часть, которую его люди согласились выделить ему, избирая капитан-генералом. В конце концов сказочно прекрасные серебряные и золотые изделия из сокровищницы были переплавлены в слитки. Были изготовлены гири, выделена королевская пятая часть и относящиеся к ней золотые стержни помечены
