стал слишком самоуверенным. Тот факт, что он перешел границы своих возможностей, косвенно просматривается в том, как его действия описываются и в его собственных депешах, и в описаниях Гомары. Очевидно также, что он скрывал это от своих солдат, поскольку Берналь Диас так мало об этом пишет.
Моктесума был в ужасе. Он предупредил Кортеса, что город поднимется, что он не сможет управлять своими людьми перед лицом такого оскорбления, нанесенного их богам. И Кортес, желая сохранить лицо, отступает от требования немедленно прекратить всяческое поклонение дьяволу и переходит на компромиссные позиции. С согласия Моктесумы в храме выделяется место для алтаря. Воздвигаются крест и статуя Девы, после чего весь испанский гарнизон столицы посещает в этом храме мессу.
Однако жрецы оказались не столь сговорчивы, как их король. Они объявили, что с ними говорили Уицилопочтли и Тескатлипока; оба бога угрожали покинуть Мехико, если чужой испанский бог не будет удален из храма. К этой угрозе они позже добавили призыв к восстанию: боги останутся только в том случае, если испанцы будут уничтожены. Всю ночь и большую часть следующего дня Моктесума совещался, и не только со жрецами, но и со своими военными вождями. Паж Ортегилья доложил Кортесу, что король очень возбужден. Положение внезапно стало взрывоопасным. Настолько взрывоопасным, что Моктесума в конце концов вызвал Кортеса к себе и сказал, что тот должен немедленно покинуть Мехико. Если он этого не сделает, он сам и все его люди будут убиты. Боги сказали свое слово. Слово это было «война».
Кортес медлил, пытаясь выиграть время. Он сказал, что не в состоянии покинуть город, так как его корабли уничтожены. А когда он все же уйдет, Моктесуме придется сопровождать его, чтобы нанести визит ко двору императора, вассалом которого он является. Наконец Моктесума дал согласие обеспечить испанцев лесом для строительства кораблей взамен уничтоженных. Он рассчитывал тем временем убедить жрецов не разжигать войны и, умилостивив богов, избегать по возможности человеческих жертв. Кортес в свою очередь пообещал поспешить со строительством кораблей и покинуть Мехико сразу же по завершении строительства. Конечно же на уме у него было использовать построенные суда для переброски подкрепления. Без дополнительного резерва солдат, оружия и лошадей, как он теперь понимал, он не мог надеяться получить реальную власть над такой большой и неспокойной страной. Нуньес и Лопес, корабельные плотники, получили указания спроектировать и построить три судна, причем поставлять лес должны были индейские лесорубы, предоставленные Моктесумой. Необходимое для судов снаряжение и снасти хранились на складах Вера-Круса.
Положение, однако, оставалось тревожным. Донья Марина неоднократно предупреждала Кортеса о неизбежности нападения. Тлашкаланские ополченцы, которых Кортес привел с собой в Мехико, были полностью с ней согласны, как и паж Ортегилья, который теперь был «всегда в слезах». Люди спали в доспехах. Лошади весь день стояли оседланные и взнузданные. Будучи прежде «силой за троном», делателем и свергателем королей, капитан-генералом, приведшим целую страну в вассальную зависимость своему императору, Кортес теперь оказался в положении осажденного. И тем не менее он знал, что, оставив индейцам их богов, он не сможет удержать местное население в повиновении, ибо, как в любой стране, особенно в то время, религия составляла силу народа, давала ему моральные основания для сопротивления.
Затем разразилась катастрофа. Первым признаком стало изменившееся поведение Моктесумы, когда Кортес нанес ему свой ежедневный визит. Здоровье короля, постепенно ухудшавшееся под воздействием владевшего им напряжения, внезапно резко улучшилось. Его поведение казалось почти легкомысленным. Он не пытался скрыть причину такой перемены; напротив, он с нескрываемым удовольствием рассказал Кортесу, что на побережье прибыл целый караван судов. Он показал принесенную гонцами пиктограмму. На ткани было нарисовано девятнадцать судов и было изображено, как множество людей и лошадей высаживается с кораблей в окрестностях ВераКруса. «Теперь тебе не нужно строить корабли», – сказал Моктесума. Он умолчал, однако, о том, что уже связался с командиром этой экспедиции, отослал ему подарки и узнал, что тот прибыл, чтобы арестовать Кортеса.
Вернувшись к себе, Кортес обнаружил, что новости успели уже просочиться в его казармы. Царило всеобщее возбуждение, скакали на лошадях всадники, раздавались выстрелы. Все решили, что прибытие флотилии означает столь необходимое подкрепление. Кортес сразу же созвал совещание своих капитанов и развеял их иллюзии. Флотилия такой численности пришла определенно не из Испании. Она могла прибыть с Ямайки или с Кубы, а это означало, что свои же испанцы готовы были ограбить участников экспедиции Кортеса и лишить их всего, ради чего они трудились и сражались весь последний год. Он не стал тратить время на сетования по поводу причиняемой несправедливости. Он слишком хорошо был знаком с силовой политикой Испании.
Его решение, как всегда, оказалось конкретным и прагматичным. Он построил своих людей и без предисловий изложил им все как есть. У вас, сказал он, есть только одно преимущество: все вы закаленные воины, знающие страну и индейцев. Новоприбывшие же, напротив, неопытные и необученные люди. Кроме того, там, на судах флотилии, есть все необходимое – оружие и лошади. Как всегда, его речь оказала нужное воздействие. Все до единого человека готовы были идти с ним.
В действительности флотилия оказалась экспедицией, снаряженной Диего Веласкесом на Кубе. Дело было так. Корабль, отправленный из Вера-Круса в Испанию с эмиссарами Кортеса почти год назад, вопреки всем инструкциям, зашел-таки в кубинский порт. В результате кто– то, вероятно Монтехо, отправил губернатору Кубы подробный доклад обо всем, что происходило в экспедиции Кортеса: основание Вера-Круса, избрание Кортеса капитан-генералом нового поселения, его прямое обращение к императору и его намерение идти маршем на Мехико и завоевать всю страну. Веласкес немедленно выслал две каравеллы на перехват этого судна, однако, вместо того чтобы идти, как предполагалось, на Гавану, корабль Кортеса сразу взял курс на Багамский пролив. Каравеллы так и не настигли его. Тогда Веласкес направил письма с жалобами на Кортеса в вице-королевский суд в Санто– Доминго. Суд этот, однако, состоял из трех священников– херономитов, давших в свое время Кортесу его должность. Не получив от этого суда никакого удовлетворения, Веласкес вложил все свои скрупулезно собираемые средства в снаряжение новой флотилии. Численность флотилии ясно говорит о том, что теперь он хорошо осознавал масштаб ускользающей из его рук власти. Во главе флотилии он поставил Панфило де Нарваэса. Веласкес был в некоторой степени обязан ему, поскольку занимал деньги, получаемые с его владений во время пребывания хозяина в Испании. Без сомнения, он чувствовал, что возникшая между ними общность интересов послужит гарантией надежности Нарваэса.
Побережье Мексиканского залива встретило Нарваэса единственной удачей. Одну из экспедиций, которые Кортес посылал из Мехико для сбора сведений о золотых шахтах в провинциях, возглавлял его родственник, двадцатипятилетний капитан по фамилии Писарро. Он был послан на север, в земли чинантеков, с командой из пяти солдат. Вернулся он только с одним солдатом. Остальных капитан оставил для организации плантаций какао, маиса и хлопка, поскольку земля в провинции оказалась чрезвычайно плодородной. Кортес сделал Писарро выговор за неразумное распоряжение людьми, разбрасываться которыми он просто не мог себе позволить, и послал им распоряжение вернуться. Они этого не сделали, а теперь трое из них присоединились к новоприбывшей флотилии. Таким образом, у Нарваэса появилась информация из первых рук о политической ситуации в Мехико и о положении Кортеса и его людей.
Почему Нарваэс сразу же не атаковал Вера-Крус, понять невозможно. Он только направил туда троих посланников с требованием сдаться. Задержка дала Сандовалю, назначенному коннетаблем после смерти Эскаланте, время укрепиться. Молодой, закаленный и верный Кортесу, он не только подготовился к осаде, но и арестовал троих посланников и под охраной отправил их в Мехико. Этот его шаг оказался чрезвычайно полезным. От этих троих Кортес узнал все о силах флотилии. Нарваэс привез восемьдесят всадников и столько же аркебузиров, сто тридцать арбалетчиков и шестьсот пехотинцев, всего более восьмисот человек. Эта внушительная сила почти вдвое превосходила силы Кортеса. Однако он не стал отыгрываться на посланниках, а отправил их назад, нагруженных подарками и ослепленных великолепием и богатствами Мехико. Результат вполне совпал с его ожиданиями. В Вера-Крус начали пробираться дезертиры, и встревоженный Нарваэс передвинулся дальше от побережья в Семпоалу. Последовал обмен письмами; это ничего не дало Нарваэсу, называвшему в письмах людей Кортеса предателями и бандитами и угрожавшему конфискацией захваченных ими сокровищ; все это Кортес зачитывал вслух своим людям.
Пришло время действовать. Кортес направился к побережью с двумя с половиной сотнями отборных солдат, оставив Педро де Альварадо начальником над оставшимися с указанием быть настороже и внимательно наблюдать за Моктесумой. Он пошел через Чолулу и Тлашкалу, однако нет никаких
