– В чем дело? – спросила Клодия.
– Забудьте об этом проклятом деле. Успокойтесь моим торжественным обещанием и заверением, что я сегодня же его ликвидирую.
– Как? – спросила Клодия.
– Майкл, дорогой! – сказала Изабель и взглянула на меня.
– Сейчас тебе незачем знать это, Клодия, – ответил Майкл. – Верь и будь спокойна. Раньше, чем вы пойдете спать, все будет улажено… Пойдем, Джон.
И мы пошли в его комнату.
– Закури, брат Джон. Я хочу беседовать с тобой о неких темных делах, – сказал Майкл, когда мы вошли.
Закрыв дверь, он поставил банку с табаком на стол возле кресла, в котором я сидел.
– Ты слишком редко чистишь трубку, Джон, – начал он. – В твоей трубке слеживается зола, и от этого она трескается. Вероятно, здесь играет роль неравномерное расширение золы и дерева трубки от тепла. Надо хоть раз в месяц ее чистить.
Он сел против меня в низкое кресло и поднял колени выше головы.
– Я люблю хорошо прокуренную трубку, – отвечал я, – через золу дым вкуснее и прохладнее.
– Я не возражаю. Если только твое состояние позволяет тебе часто покупать новые трубки, – лениво отозвался он, и мы минуты две просидели молча.
Я совершенно поддался его очарованию и должен был искусственно раздувать свое негодование. Если он собирается вернуть сапфир сегодня вечером, то почему он этого не сделал до сих пор? С какой стати он ночью вернулся из гостиной, не положив его на место? Чего ради он вообще отрицал, что взял его?
– Ну, сынок, что скажешь? – внезапно спросил он.
– Да, Майкл, что скажешь? – ответил я.
Он с усмешкой на меня посмотрел.
– Как ты думаешь, Джонни, в чем заключается игра? – спросил он.
– Дурацкая игра, – ответил я.
– Совершенно правильно, – согласился Майкл. – Кроме того, довольно жестокая в отношении девочек и бедного Огастеса.
– Верно, – сказал я, – и в отношении тети Патрисии.
Последовало неловкое молчание.
– Ну? – спросил наконец Майкл.
– Положи его на место, Майкл! – взмолился я. – Бог знает, зачем ты играешь эту игру!
Майкл выпрямился и в упор взглянул на меня.
– Ты сказал: «Положи его на место». Ты так сказал, Джон? – проговорил он медленно и задумчиво.
– Да, Майкл, – ответил я. – Слушай, Майкл. Тетя очень тебя любит. Будет лучше для нее, если она не узнает, что это ты. Дай мне его сюда, и я… – Я покраснел и чувствовал себя глупо.
– Маленький герой, рассказ из школьной жизни… – бормотал он, но голос у него был теплый и мягкий. – Это становится занятным, Джонни, – продолжал он. – Значит, если я сейчас верну тебе «Голубую Воду», ты отнесешь ее к тете Патрисии и скажешь: я один и без сообщников сделал все это. Я не могу больше лгать…
– Именно, – улыбнулся я. – С одним условием: чтобы ты рассказал мне, в чем заключается игра.
Слава Богу, эта проклятая история подходила к концу. Но нет, я был совершенно уверен, что Майкл не позволит мне взять вину на себя, хотя и предпочел бы это. Ведь тетя может отказать ему от дома.
Майкл встал.
– Отнесешь? – спросил он. – Если я его сейчас достану, ты отнесешь его прямо к тете Патрисии и скажешь, что стащил его для смеха. Так?
– Я был бы очень счастлив, Майкл, если бы ты позволил мне, – ответил я. – Надо покончить с этим дурацким делом и выпутать из него девочек, Дигби и несчастного Огастеса.
– Хм, – сказал Майкл. – Значит, ты отнес бы…
– Никто, кроме меня, не знает, что ты был внизу, Майкл. Почему ты не положил его на место? – спросил я его.
– Жаль, что не положил, – ответил он.
Раздался стук в дверь.
– Кто там? – спросил Майкл.
– Я! – заревел голос Дигби.
Майкл отпер дверь.
– В чем дело? – спросил он.
– Изабель хочет с нами тремя поговорить. Она искала вас. Ей пришла в голову гениальная мысль. Можно выправить грустное положение вещей.
