– Собственно говоря, мы разыскиваем негров из Токоту, – ответил Хэнк. – Старик Божоле думает, что если мы их не предупредим, то они нарежутся на засаду индейцев. Мы должны их предупредить про этих самых индейцев… Странно, как они вас не поймали, когда наскочили на нас сегодня вечером.
– Мы сами были «индейцами», или, вернее, туарегами, – скромно признался я.
– Здорово! – восхитился Бедди. – Нет, каково! Я был в полной уверенности, что на нас насело пятьсот человек. Мать моя родная! Чего только эти благовоспитанные люди не придумают.
– Из скольких винтовок вы стреляли? – спросил Хэнк.
– Из двух, – ответил я. – А потом нам любезно помогли патрули.
Бедди коротко залаял. Может быть, это был его смех. Я вообще никогда не слышал, чтобы он смеялся.
– Клянусь воскресными штанами пророка Моисея, – заметил он. – И подумать только, что этот подлец Шнейдер поклялся, что он собственноручно застрелил семерых из вас и что остальные отступили в беспорядке, но успели захватить трупы убитых… Он, надо думать, получит медаль за храбрость.
– Получит, – согласился Хэнк. – Старик Дюпанлу тоже получит. Он один отбил атаку отряда в сто пятьдесят человек, но не знает точно, сколько человек он убил. Он потерял счет… Подумать только, какой страшный бой они выдержали.
– Хорошие ребята, врать умеют, – заметил Бедди.
С большим трудом мы разбудили Дигби. Когда он понял, что со мною были Хэнк и Бедди, то сразу проснулся.
– Послушайте, ребята, – сказал он, выслушав их рассказ о кровопролитной стычке наших разведчиков с туарегами. – Я знаю, что прошу у вас многого. Но, может быть, вы позволите, чтобы на вас, как на старика Дюпанлу, напало полторы сотни туарегов? Они застрелят ваших верблюдов. Под вами или на вас, как вам нравится. Потом вы, отчаянно сражаясь против превосходящих сил противника, с честью отступите к оазису… Ваши верблюды спасут нам жизнь. Не то, чтобы наша жизнь имела какую-нибудь особую цену, а просто нам нужно исполнить поручение брата. Кроме того, я обещал маме, что приведу сынка домой, – и он показал на меня.
– Не годится, старик, – ответил Хэнк Дигби.
– Может быть, вы отдадите их нам? – сказал я. – Мы отойдем мили на две и устроим бешеную перестрелку из четырех винтовок, а потом вы пойдете домой и заодно со стариком Дюпанлу получите медаль за храбрость… С сенегальцами ничего не сделается. Здесь нет никаких туарегов и никаких засад… А нам ваши верблюды просто необходимы. Мы без них пропадем…
– Они нужны нам самим, сынок, – спокойно и решительно ответил Хэнк.
– Совершенно верно, – ответил Бедди, взглянув на Хэнка.
Я был очень удивлен и разочарован. Не столько потерей верблюдов, сколько странным нежеланием наших товарищей нам помочь.
– Что же делать, драться мы с вами не будем, – сказал Дигби. – Жаль, что это вы, а не кто-нибудь другой.
– Непонятно, почему жаль, попробуй объяснить, старик, – сказал Бедди обиженным голосом.
– Им не нравятся наши манеры. И у нас нехороший выговор. Не умеем толком говорить по-английски, – предположил Хэнк. – Мы вам не нравимся?
– Очень даже нравитесь, – ответил Дигби. – Но, по правде говоря, ваши верблюды нам больше нравятся.
– В чем же дело? – спросил Хэнк: – Ведь верблюдов вы тоже получаете. Чего вы волнуетесь?
– Неужели ты хочешь сказать, что вы пойдете с нами? – закричал я. Я боялся поверить своей догадке.
– Ты угадал. Ты очень догадливый, – ответил Хэнк. – Что же ты думал, сынок, неужели мы позволили бы вам, двум маленьким мальчишкам, одним гулять по пустыне?
– Особенно после того, как ты ухлопал носатого Лежона, а твой брат испортил эту самую крепость, – добавил Бедди. – Ясно, что мы пойдем с вами. Как же иначе.
– Но слушайте, ребята, – протестовал Дигби, пожимая их руки. – Ведь этого же не требуется. Отдайте нам верблюдов и возвращайтесь. Вы же ничем не провинились. А если вас поймают с нами, так вас заодно с нами и расстреляют. На военном суде это будет называться дезертирством во время исполнения боевого задания.
– Обследуем это дело, – заявил Бедди. – Слушай, вот тебе мое мнение и мнение Хэнка… Есть здесь какие-нибудь индейцы поблизости? Нет. Грозит черномазым из Токоту какая-нибудь опасность? Нет. Как с вами поступила эта самая госпожа Республика? По-хорошему, что ли? Нет. Разве ты с твоим братом не были верными до последнего, во время этого поганого мятежа? Да. А потом, разве этот Лежон не пробовал вас пристрелить? Пробовал. А что теперь будет, если они вас поймают? Опять будут пробовать вас пристрелить. Это, по-моему, не годится. Это не по правилам…
– Эти самые чернокожие из Токоту идут прямо на Зиндернеф. С ними ничего не случится… Ясно, что вам одним не выбраться. Никакой такой возможности у вас нет. Вы очень хорошие ребята, но вас нельзя пустить одних. Вы не отличите реки от водопроводной трубы и москита от мула. Вас нужно вести под уздцы. Поэтому Хэнк и настаивает на том, что мы должны с вами пойти.
– Совершенно верно, – согласился Хэнк. – И к тому же нам пора испаряться, иначе на нас могут наступить эти самые негры, они сейчас очень злые, потому что голодные…
Минуту спустя на каждом верблюде было два всадника, и мы уходили от форта со скоростью восемь миль в час.
– Куда прикажете? – спросил Хэнк, позади которого сидел я. – Лондон, Нью-Йорк, Марокко, Египет или Южная Америка? Мне безразлично.
