— Ненавижу эту песню, — произнес Стивен, всматриваясь в боковое зеркальце и выворачивая машину на встречную полосу. Теперь многоквартирные дома были справа, а поле для игры в гольф слева, а вот дорога выглядела точно так же, что и раньше.
— Она просто была включенной, — ответила Аллисон. — Я ее специально не выбирала.
— Тогда выбери что-то другое, подними какой-нибудь диск или кассету с пола, — ответил Стивен. — Господи, не тачка, а развалюха.
Аллисон мысленно задалась вопросом, считать ей или нет слово «господи» — под ним не иначе как подразумевался Христос — вторым проявлением антисемитизма со стороны это парня, или же ее просто глючит после той первой фразы, брошенной в разговоре по телефону. Она нагнулась, подняла с пола кассету и нервным движением вставила ее в магнитолу. Хит недавних времен оборвался, а вместо него зазвучала песня, которой ни при каких обстоятельствах не стать хитом, даже несмотря на всю свою красоту. Это был романтичный напев, хотя и довольно ритмичный, и ритм этот пощелкивал и потрескивал, словно брошенный на ступеньки калькулятор.
— Еще хуже, — произнес Стивен. — Кстати, что это за песня? Такое впечатление, будто пищит какой-то педик в сопровождении ударной установки.
— Это кассета близкого мне человека, — сказала Аллисон. — И машина тоже близкого мне человека. И она оттого вся такая, что я попросила одного парня перегнать мне ее с вещами сюда из Сиэтла, чтобы самой прилететь самолетом. Но этот тип оказался совершенно ненормальный. И теперь я в толк не могу взять, почему не захотела перегнать машину сама.
— Представляю, — усмехнулся Стивен.
— И, пожалуйста, не употребляй при мне слово «педик». Особенно здесь, в Сан-Франциско. Кстати, почему народ так любит употреблять это слово? Вот ты, например, учишься в университете и употребляешь слово «педик».
— Я завязал с этим делом, — сказал Стивен, — оно не для меня.
— Ты ушел во время занятий в библиотеке, — возразила Аллисон. — Тебе не получить назад своих денег.
— Я не подавал заявления о зачислении на это отделение, — заметил Стивен. — Или ты решила, что я тоже ненормальный?
— Да, — ответила Аллисон, — ты тоже. Сейчас я почти уверена.
Снаружи дорога была точно такой же: все тот же уродливый забор, все те же огни безликих многоквартирных домов. Где она? Почему не осталась сидеть там, на составленных подковой стульях, почему не вцепилась в ногу библиотекарши, почему не заявила, что не сдвинется с места, пока ее не доставят домой и не накормят горячим ужином?
— Можно я скажу, что я о тебе думаю? — спросил Стивен и вынул из кармана очередную сигарету. — По-моему, тебе хватит собственных мозгов, чтобы самой найти выезд на автостраду, но ты слишком одинока и не хочешь возвращаться в пустую квартиру, вот ты и попросила, чтобы я тебе помог. Наверняка у тебя вот уже несколько месяцев никого не было. Ни друга, ни любовника.
— Неправда, — возразила Аллисон. — Все, что ты говоришь, — неправда, особенно про любовника. Кстати, у тебя полно собственных проблем.
— Согласен, я зол, но у меня есть на это причины, — ответил он. — Можно я здесь закурю? Прикуриватель исправен?
— Нет, — ответила Аллисон, — у меня есть спички.
Она открыла сумку и порылась среди полученных в библиотеке листков бумаги. Спички, как ни странно, нашлись. Мимо проплывал все тот же забор. Аллисон чиркнула спичкой и поднесла ее к сигарете, торчащей в уголке рта ее спутника.
— А где этот твой близкий человек? — неожиданно спросил Стивен вместо того, чтобы сказать «спасибо». — Он что, тебя бросил, этот твой приятель, а ты в отместку захапала его машину со всей его голубой музыкой?
— Опять ты про голубых, — вздохнула Аллисон. — Нет. К тому же это была подруга.
— Лесбиянка? — уточнил Стивен. — Собственно говоря, я ничего не имею против.
— Похоже на то, — ответила Аллисон. — Она была моим самым близким человеком. И до сих пор им остается.
— Как я понимаю, остальное меня не касается, — произнес Стивен, и Аллисон оторвала взгляд от собственных колен. Его взгляд метался туда-сюда по ветровому стеклу, хотя впереди ничего не было, лишь то, мимо чего они совсем недавно проезжали. Последняя фраза показалась Аллисон самой приветливой из того, что он сказал ей сегодня. Возможно даже, это была самая приветливая фраза с того момента, как хозяин квартирки Аллисон сказал ей, что на нее приятно посмотреть.
— И где же заправка? Мне пора выучить, что есть у вас в округе, если я хочу тут и дальше жить.
— Заправка будет через пару минут, — сказал Стивен. — Если они, конечно, отпускают бензин в канистру. Потому что кто знает, какие у них правила после катастрофы. Вдруг нам откажутся продать канистру бензина. После катастрофы у нас жуткая неразбериха. Народ творит что хочет. Ну, сама знаешь, бей евреев, отбирай у них деньги, а самих поджигай — пусть горят себе синим пламенем.
— Ты, случайно, не сидишь на наркотиках?
— Сижу? Разве на них сидят? — ответил Стивен и открыл рот с зажженной сигаретой, чтобы выпустить на волю смешок. От Аллисон не скрылось, что смешок был из разряда тех, что обозначают одновременно и скрытое извинение, и намек: мол, пора сменить тему разговора. Она знала немало Стивенов, но этот Стивен был первым, который усмехался таким смешком, начиная с того самого времени, когда она училась в школе. Тот Стивен сказал, что хочет пригласить Аллисон на маскарад, а потом вместо нее пригласил Лайлу. Или все было с точностью до наоборот. Аллисон запомнилось только выражение ее лица, когда они с Лайлой вдвоем ждали его у черного хода возле уродливой стенной росписи, которую они нарисовали для мисс Уайли. Наверное, была среда, потому что, когда они приехали в Еврейскую школу, кровь на рукаве у Лайлы вызвала настоящую сенсацию. Побить того Стивена оказалось просто, ну совершенно просто.
— Гляди, — сказал он, и на какое-то мгновение Аллисон подумала, что они доехали до заправки, однако снаружи ничего не было видно. — Гляди, — повторил Стивен и протянул руку к ее подбородку. Не прилагая особых усилий, он повернул ей голову, чтобы Аллисон посмотрела в его сторону. — Я имею в виду выражение лица. Не смотри на меня так, прошу тебя. А лучше расскажи мне что-нибудь, что угодно, первое, что придет в голову. Например, сон. Скажу честно, нынешняя ночка для меня не подарок.
— Для меня тоже, — произнесла Аллисон и постаралась отвести подбородок чуть в сторону.
— Именно это я и хочу сказать, — гнул свою линию Стивен. — Нам с тобой нет резона вести себя как посторонним людям.
— Уговорил, — согласилась Аллисон, а потом вновь произнесла: — Уговорил. Тогда скажи мне, что у тебя с ногой. Почему ты хромаешь.
— Я ушиб ногу, — солгал Стивен, — но я не это имею в виду. Ты ведь сейчас флиртуешь со мной. По-моему, внешне ты очень даже ничего. Ну ладно, давай говори, что хочешь.
Песня промурлыкала второй куплет. То есть они дошли до второго куплета. Хотя кто знает, может, это был уже припев, в котором певец утверждает, что не отпустит вас от себя, даже если вы будете настаивать, — и не надейтесь. Аллисон никогда не нравилась эта песня — в отличие от Лайлы, которая готова была слушать ее до бесконечности, постукивая ослабевшими пальцами по рулю — до тех пор, пока ей не запретили водить машину. Как жаль, что сейчас она не с Лайлой, что это не та ночь, когда они с ней катили куда-то по хайвею. То ли им надо было на какую-то вечеринку, то ли они просто наматывали мили по городу и ревели.
— Как бы мне сейчас хотелось быть в другом месте, — сказала Аллисон. — Только не здесь.
— Да ладно тебе, — произнес Стивен, вытащил кассету из магнитолы и — Аллисон отказывалась верить собственным глазам — швырнул ее в окно автомобиля. В этот самый момент из динамика раздался мужской голос, который заговорил про то, что он-де эксперт.
— Я эксперт, — заявил эксперт. — У меня по этой теме несколько ученых степеней.
— Ясно как божий день, что мы с тобой перепихнемся, — произнес Стивен. — Чтобы это понять, не нужно никаких степеней. Думаю, тут мы можем быть честны друг с другом.
