Вот то, что нам с вами необходимо знать. Эта информация в данном случае важна, и единственное суждение таково: Джо — да-да! — Джо — милый человек. Он совершенно милый человек! Он наш герой! Пусть он ест свою яичницу. Тосты, котлету — он все это съел и ни разу не задумался о жене. И это нормально. На вкус все было так себе, даже не первая десятка хит-парада, но пора на работу. В повестке говорилось о судебном заседании в восемь тридцать утра, и если кто не придет, то тем самым совершит преступление.
Обязанности присяжных состоят в следующем: вы сидите в тесном помещении, в помещении стоит гул, а люди, которые находятся где-то еще и вам не видны, принимают решения. Это ужасно похоже на работу, только вы не на работе. Вы присяжный — ну, скорее всего. Это ваша недолгая новая работа. И платят так себе.
В конце концов вас приглашают пройти в зал, как и всех остальных. Вот и Джо тоже пригласили, назвав номер. Его номер был сто с чем-то, и вызвали номера от сто четвертого до сто десятого. Интересно, что сейчас произойдет, потому что выпал его номер? По всей видимости, ничего особенного. И все равно коридор был похож на лотерейный барабан. Джо уже давно ничем не занимался, хотя ему несколько раз предоставляли отдых. У него было врожденное и совершенно естественное умение держать вас в напряжении и желании. Возможно, его секвестируют — есть такое милое словечко.
Зал судебных заседаний — все как обычно: скамьи, флаги. Соединенные Штаты, как и непослушные дети, имеют отца; отец Соединенных Штатов висит на стене над креслом судьи, подобно огромной раскрашенной долларовой купюре, и во время разбирательства то и дело морщит нос. Джо занял свое место, все заняли свои места, заняли свои места и принялись ждать судью, а когда тот вошел, все встали. Сказать по правде, эту часть Джо не очень любил. Джо был не в восторге от того, что судья на склоне лет должен тратить драгоценные годы, решая, кто в чем виноват. Тогда, в ресторане, у них был лишь один мирный момент.
— Никто ни в чем не виноват, — сказала тогда она ему, и Джо понял, что никогда не забудет эти красные палочки, украшенные изображением свернувшегося желтого дракона. — Никто ни в чем не виноват.
По мере того как они все удалялись друг от друга, эти слова стали тем единственным, что помогло Джо снова заснуть, когда он проснулся и обнаружил, что он все еще здесь, два года спустя. Никто ни в чем не виноват. Джо меньше всего хотелось вставать перед судьей, который наверняка принял свое решение, но что ему еще оставалось делать? Он обязан занять свое место на скамье, как и все остальные обязаны занять свои места. Джо оказался рядом с одним типом и еще кем-то с другой стороны.
— Привет, — сказал тип.
— Привет, — сказал Джо. Кое-кто успел разговориться еще в большой комнате, но Джо просто сидел, предоставив яйцам свободу действий — глядишь, что-нибудь и выйдет. Однако в данную минуту Джо почувствовал, что должен принять участие в разговоре.
— Ты не против, — произнес тип, — если я сейчас изложу все «за» и «против» работы в ночную смену?
Джо попытался принять решение. У типа на шее висели большие пушистые наушники, словно он позже собирался послушать музыку. На майке пятна. С одной стороны, это наверняка будет тоска зеленая. С другой стороны — тоже тоска.
— Валяй, — кивнул Джо.
— Я в общем-то сейчас не работаю, — сказал тип. — А ты? Ты где-нибудь работаешь?
— Я работаю в «Покончим со СПИДом», — ответил Джо.
— Со СПИДом? — переспросил тип. Во взгляде его читалась враждебность. — С тем самым, которым болеют пидоры?
Джо решил, что сегодня не тот день, чтобы сражаться с обскурантизмом; сегодня он член суда присяжных.
— С тем самым.
— Вот гадство, — сказал тип. — Ты, часом, сам не пидор?
— Нет, — ответил Джо. Сидя в большом зале, он успел заметить трех или четырех привлекательных мужчин, которые не имели отношения к рассматриваемому делу.
— Так что я не работаю, — продолжал тип. — После катастрофы с работой туго, хотя мне предложили пару мест, и все они во вторую смену.
— Где? — уточнил Джо.
— В супермаркете, — ответил тип. — В ночную смену. Надо разгружать товар, всякие там ящики и коробки, но мне это не в лом, потому что там есть такая штуковина на колесах. Главное, чтобы платили бабки. Я как-то раз уже работал в магазине. Вот только там до фига крыс.
— Понятно, — отозвался Джо.
— Ага, — подтвердил тип.
— Крысы — вещь малоприятная, — философски заметил Джо.
— Мерзкие твари, скажу я тебе. И, главное, кишмя кишат, куда ни глянь. Ты как думаешь?
— Я бы не советовал браться за эту работу.
— Ты еще не просек до конца мою ситуацию, — возразил тип.
— Денег я тебе не дам, даже не проси, — на всякий случай сказал Джо.
— При чем тут деньги! У меня есть еще одно предложение — медицинские расшифровки.
— Понятно, — произнес Джо, главным образом потому что ему просто требовалось убить время, пока его сосед вытирал ладонями губы.
— Сидишь себе в кабинете и слушаешь магнитофонную запись, — продолжил тем временем назойливый тип. — Вот и вся работенка. Главное, там работают одни евреи. Слушаешь все, что скажет врач, например: белый мужчина, ранее без каких-либо заболеваний, похоже, это киста. Ну или что-то в таком духе. Вот и все, что я делаю, и я смотрю на этих евреев. Нет, ты не думай, лично я против них ничего не имею, просто я знаю, что при случае они не прочь ободрать меня как липку. Вокруг одни евреи, которые так и норовят стибрить деньги, вот что, я тебе скажу, происходит. Вокруг одни евреи, и их хлебом не корми, дай нарушить закон, не один, так другой.
Джо тоже был не прочь нарушить закон, хотя существует столько разных законов, что, применительно к данному случаю, желательно отличать их друг от друга. Джо, например, был готов нарушить закон, запрещающий молитву в правительственных учреждениях. Джо не хотел ничего решать за себя сам, ну, например, можно ли мне переместиться куда-нибудь еще? Джо знал, что ему светит. Особенно когда рядом государственный флаг. И все равно в нем жило смутное желание, молитвенное такое желание, которое невозможно в себе побороть, когда вы знаете, что дом пуст и последние ее вещи покинули его. Смутное желание, чтобы кто-то принял за вас решение, пока вы сами будете лежать со своими любимцами на полу, ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Умоляю тебя, Всемогущий Некто. Некий меч возмездия и справедливости. Некий медный гонг правды. Я воскурю благовония. Я пятнадцать раз продлю водительские права. Я никогда не попрошу для себя новую игрушку, эта — единственная, которая мне нужна. Пожалуйста, пожалуйста, подними меня и вынеси из этой комнаты. Меня ведь можно поднять. Пусть чей-то всемогущий кулак остановит все это хотя бы на мгновение, и мне навстречу раскроется великая длань, полная всего того, о чем я мечтал еще тогда, когда знал, что вечно так не будет. Ну пожалуйста, забери меня отсюда, пусть что угодно заберет меня отсюда и вынесет вон, и поднимет над, и пронесет сквозь и прочь и прочие части речи, какие ты от меня потребуешь. Предвзято, предвзято, предвзято я поверю в тебя и сокрушу мечом тех, кто не верил, я готов на любую жертву, только откликнись на мой призыв. Я дам тебе все. Я открою тебе мой бумажник и мои легкие. Возьмите, что душа пожелает, вы, необходимые преступники, вы, воры этого мерзкого места, где порой кажется, что здесь происходит каждая история. Я рано утром отвезу тебя в аэропорт, Господь наш Бог, если там тебя ждет твой самолет. Можешь взять с собой весь мой завтрак, только как можно скорее освободи меня от обязанностей присяжного заседателя. Я больше не желаю слушать этого типа. Он все трещит и трещит без умолку. Неужели Царь или кто он там из Небесного Воинства не зачитает мое имя вслух из «Книги любви»?
— Внимание, сейчас я буду зачитывать вслух ваши имена, — произнесла женщина чересчур громко. — И тогда вы на целый год освобождаетесь от официальных обязанностей присяжных заседателей. Я назову ваше имя, и вы свободны. Джо свободен. Несколько других людей тоже свободны. Я вслух зачитаю их
