— Тебе надо будет постирать кой-какие вещи, — произнес он. — Майло нечего надеть.
— Посмотрите, в каком состоянии мои руки. Я не могу стирать.
Эван едва взглянул на Амелию.
— Твоим рукам надо погрубеть, и только тяжелая работа сможет это сделать, так что займись стиркой. На будущее, стирай, как только вода нагрелась, чтобы одежда успела высохнуть.
— Мне нужно помыться, как и детям, — гневно заявила Амелия. — Судя по запаху, исходящему от вас, вам тоже это не помешало бы.
Казалось, Эван был оскорблен.
— Это может подождать. Дела здесь делаются по мере важности.
Амелия видела, что фермер упрямый человек, но все же он не сказал, что она не сможет помыться. По ее убеждению, это было необходимостью. Амелия положит одежду в грязную воду потом, просто чтобы Эван отстал от нее, но она все равно собирается помыться, даже если это и последнее по важности дело.
— Хватит здесь сиднем сидеть, займись стиркой одежды, — велел Эван, направляясь к двери.
— Разве Сесилия или Роза не умеют этого делать?
— У них свои дела. Их мать выполняла все те обязанности, что я поручаю тебе, поэтому дело не в умении. — Он вышел на улицу. Амелия страдала от гнева и обиды. Ей хотелось спросить, может быть, это он уморил свою жену работой до смерти, но вовремя прикусила язык.
Через несколько минут Эван вернулся и принес мясо.
— Вот баранина для ужина. Скажешь, когда сварится картошка. Будем есть с ней яйца. Девочки как раз их сейчас собирают.
Девочки принесли яйца, потом собрали все белье из спальни и свалили его в кучу рядом с обеденным столом. Так сделать им приказал отец. Затем они ушли покормить лошадь и убраться в загоне. Амелия посмотрела на кучу белья, уронила голову и заплакала. Ее руки пульсировали от боли, и еще никогда в жизни она не чувствовала себя такой несчастной. Она стояла так примерно час. Поплакав вдоволь, Амелия вытерла глаза и, ткнув вилкой картошку, нашла ее мягкой. Она слила воду, отставила котелок в сторону и разбила несколько яиц на сковородку.
Примерно в полдень Амелия позвала Эвана и детей. Вбежав в дом, они с удивлением уставились на пустой стол.
— Ты же сказала, что обед готов, — рассердился Эван.
— Я накрою на стол, когда вы все вымоете руки, — решительно заявила Амелия. Он может приказывать ей, что и как делать, но Амелия готовит еду, значит, они будут есть, как велит она, — чистыми руками. — Вода в ведре, полотенце рядом, — добавила она. — Сесилия, помоги Майло.
На мгновение Амелия подумала, что Эван снова накричит на нее, но он подошел к ведру и вымыл руки, а за ним последовали дети. Когда Сесилия подвела Майло к ведру, она взглянула на Амелию. Может быть, Амелия ошиблась, но ей показалось, что во взгляде девочки было больше уважения, чем презрения.
Когда дети по очереди стали подходить к столу, Амелия клала каждому в тарелку картофелину и яйцо. Эвану она положила две порции. Затем Амелия дала каждому столовые приборы. Обед прошел в абсолютной тишине. Дети лишь украдкой обменивались взглядами, а закончив с едой, все так же тихо исчезли на улице.
— Могли бы и поблагодарить меня за то, что я приготовила хоть что-то съедобное, — пробормотала Амелия, убирая тарелки. Помыв посуду, она вымыла овощи и нарезала их. Девушка также нарезала мясо на маленькие кусочки и сложила его вместе с овощами в котелок, добавив немного воды. «Выглядит не очень аппетитно», — подумала она, размышляя над тем, стоит ли ей добавить еще что-нибудь. Поскольку Амелия не знала, что именно, то решила, что будет безопасней оставить все как есть.
Все мысли девушки были о ванне. Она чувствовала себя ужасно грязной, особенно после того, как копалась в огороде.
«Я должна найти какую-нибудь ванну». Она не думала, что Эван теперь скоро возвратится домой, поэтому у нее было время помыться, а уж потом в этой же воде она постирает все белье. Чтобы удостовериться, что мясо будет тушиться, девушка положила в очаг два больших полена.
Амелия нашла что-то вроде ванны в комнате детей. Деревянная лохань была не очень большая, но вполне пригодная для купания. Амелия отнесла ее в свою хижину, затем принесла несколько ведер горячей воды из котла и развела ее водой из колодца. С наслаждением погрузившись в теплую воду, девушка почувствовала, как все ее мышцы расслабились и боль ушла. Она не могла вытянуть ноги, но это ее не беспокоило. Просто находиться в воде было истинным блаженством. Хоть она и не могла ничего вспомнить, Амелия была уверена, что еще никогда в жизни ванна не приносила ей столько удовольствия.
Примерно через час, когда вода уже начала остывать, Амелия вылезла из лохани. Она словно заново родилась. Девушка оделась и уже направлялась к дому, чтобы взять белье, когда из двери выбежала одна из девочек, а за ней последовали клубы дыма.
— О боже! Что случилось? — вскричала Амелия, подбегая к дому.
— Весь дом в дыму, — закричала Молли.
Амелия вошла внутрь и тут же начала задыхаться от едкого дыма. Она нашла, что дым шел из котелка с мясом. На нем не было крышки, так как она забыла прикрыть его, и поэтому вся жидкость испарилась, а мясо и овощи превратились в черную массу.
— О нет! — сокрушалась Амелия.
— Что случилось? — спросил с тревогой Эван, появившись на пороге. Он приказал детям оставаться на улице.
Незадачливая повариха разрыдалась. За один день она испортила два блюда.
— Почему ты не следила за едой? — спросил Эван, заметив, что в очаге слишком большое пламя. Если бы она была рядом, то смогла бы добавить воды и мясо бы не пригорело. — Где ты была?
— Я была… — Амелия не знала, что ответить. Она не могла сказать, что стирала белье, потому что оно все еще лежало на полу рядом со столом.
Тут Эван заметил, что у нее мокрые волосы и рассвирепел. Он заглянул прямо в лицо несчастной.
— Ты мылась, да? — прорычал он. — Ты вообще понимаешь, какую ценность имеет здесь еда? Продукты привозят на корабле к смотрителю маяка только раз в три месяца. Мне нужно кормить семью, нам приходится экономить.
— Простите, — пролепетала Амелия.
— Слова не помогут, — закричал Эван. — Как твоей болтовней накормить детей?
— Я не специально. Если я и знала, как готовить, то забыла. Я ничего не помню о своей прошлой жизни с того момента, как очнулась в доме смотрителя. Вы можете понять, каково это?
Эван ничего не ответил, но подумал, что ее переживания кажутся искренними.
— Конечно, не понимаете, — продолжала Амелия. — Вы-то все помните. Я не помню свою семью, свой дом, и вообще ничего о себе. Некоторые из ваших воспоминаний, может быть, и причиняют вам боль, но вы и представить себе не можете, насколько вам повезло, что вы не лишились их, я никому не пожелаю подобной участи. — Амелия разрыдалась.
Уже была почти полночь, но Амелия все еще стирала белье в своем домике. Утром она собиралась первым делом повесить его сушить. Белья было очень много, и девушка решила, что не надо подолгу стирать каждую вещь. Большинство вещей девочек были самодельными, поношенными и рваными. Эван сказал, что Майло нечего надеть, но у девочек тоже не осталось чистых платьев. Похоже, в первую очередь он заботился о своем сыне. Эван все время брал его с собой и постоянно волновался о нем. Амелии было обидно за девочек, особенно за самых маленьких, Джесси и Молли.
Руки Амелии уже не горели. Боль стала почти невыносимой, но девушка решила закончить стирку, даже если это будет последнее, что она сделает в своей жизни. Глаза Амелии закрывались от усталости, а спина и колени ужасно ныли. Но стирка стала для нее чем-то вроде платы за испорченную еду. Амелия очень переживала, что дети остались без еды, что они легли спать голодными по ее вине.
Она стирала последнее платье, когда дверь открылась. Эван заметил, что ее лампа горит, и вошел. Он также увидел, что кучи грязного белья больше нет, и слышал, как девушка выливает воду на
